Поиграем со смертью?..
Шрифт:
— Госпожа, я сделал всё, как Вы велели. Надеюсь, Вы довольны.
Знаешь, демон, вот сейчас у меня нет сил даже на то, чтобы тебя ненавидеть… И искать язвительность в голосе — тоже.
Я вяло махнула рукой и вновь открыла глаза. Гробовщик преспокойно шествовал к выходу. Добравшись до валявшегося на полу охранника, жнец перешагнул через него и пошёл дальше. И только подол чёрного плаща скользнул по серой униформе с жёлтой надписью «Секьюрити» на нагрудном кармане.
Я вдруг почувствовала удивительное умиротворение. Ну вот, на этот раз никто не умер. И мне не пришлось зажимать чью-то рану, пытаясь
Я кивнула Михаэлису и направилась к прилавку, за которым две психически травмированные продавщицы пытались высказать Фаустусу всё, что они о нём и «его дружке-психопате» думают. Собственно, удавалось им это плохо, потому как Клод любую словесную атаку сводил к вопросу: «Так вы хотите получить компенсацию или нет?» Надо сказать, что, когда я подошла к демону, он уже отсчитывал купюры, а девушка за прилавком бурчала нечто нелицеприятное в адрес «ненормальных ряженых».
— Как успехи? — шёпотом поинтересовалась я, зная, что демон меня услышит, а люди — вряд ли.
— Все идёт как надо, — флегматично ответил дворецкий и передал истеричной кукле деньги.
— Надеюсь, вопрос того, что на нас не подадут заявление в полицию, ты тоже уладил? — уточнила я, глядя как продавщица, вырвав из рук Клода деньги, трясущимися пальцами пыталась их пересчитать. Получалось плохо.
— Безусловно, — отрапортовал Фаустус. Вот! Профессионал! Хвалю!
— Молодец, — кивнула я и поспешила на поиски Алексея. Он обнаружился неподалеку от всё ещё находившегося в беспамятстве охранника, к которому почему-то никто не спешил подходить, причём рядом с моим братом ожидаемо кучковались два жнеца. Грелль восторженно верещал о том, какой Себастьянчик молодец, картинно заламывая руки и не забывая также хвалить себя, любимого. Из высказываний нашей свеклоголовой аномалии было ясно, что столь яркая вспышка, ослепившая и людей, и камеры, была вызвана одновременным перемещением троих жнецов «туда — обратно», которое привело к эффекту светопреставления. Нокс сэмпая не слушал и копался в шмотках, висевших рядом, Лёшка же сосредоточенно хмурился и кусал губы.
— Молодец, Лёш, — громко сказала я, подходя к брату. Тот обернулся, кивнул и пробормотал:
— Тот мужик ведь не?..
Да уж, заканчивать мысль братцу-паникеру явно не стоило. Вот теперь мне ясна причина того, что к охраннику никто не подходил. Страх. Это скользкое, серое, иррациональное чувство пробиралось в души и шептало всего одно слово, которое не позволяло пальцам коснуться шеи потерпевшего в поисках пульса. Люди боятся смерти. Как своей, так и чужой. Потому оказывать помощь умирающему кинутся не все. А жаль.
Я фыркнула и, одарив братца раздраженным взглядом, подошла к телу на полу. Короткие чёрные волосы мужчины плотной паутинкой касались серого кафеля. Глаза были закрыты. Грудь едва заметно вздымалась. Я быстро села рядом с охранником на корточки и проверила пульс, нащупав сонную артерию. Ровный, уверенный, он отлично прощупывался и не оставлял сомнений в том, что человек жив. Похлопав мужчину по щекам,
На полдороги меня вдруг оглушила внезапно обрушившаяся, непонятная и удивительно лишняя сейчас тишина. Сирена смолкла. Я поморщилась, тряхнула головой, пытаясь развеять звон в ушах, и продолжила свой путь. Фаустус, как оказалось, уже оплатил ущерб и теперь ждал, пока продавщица постарше запихнёт разорванное платье в какой-то странный чёрный мешок на «молнии», похоже, являвшийся чехлом. У китайского ширпотреба и такое есть? Вау. Прогрессирует рынок очумелых ручек!
Получив платье, демон, под аккомпанемент ругательств девушки-куклы, развернулся и зашагал ко мне.
— Проблем не будет? — хмуро спросила я у него, когда мы поравнялись.
— Нет, госпожа, всё улажено, — покачал головой Фаустус, и я скомандовала:
— На выход. Все на выход.
Уверена, мой зов донесся до каждого паранормального существа в магазине, на то они и не люди. Сама же я поспешила к двери, стараясь не поскользнуться на сером глянце, и вскоре уже вдыхала грязный, пропитанный ароматами выхлопов и гниющего мусора, воздух. Но, по крайней мере, здесь не было ни скользкого пола, ни злющих продавцов, а потому я наконец смогла вздохнуть свободно.
Спустившись по ступенькам с небольшого крыльца и почувствовав под ногами твёрдую землю, я вдруг осознала, что руки начали мелко дрожать. Сердце закололо. Накатила та самая пресловутая паника, от которой я сумела абстрагироваться в магазине. Взгляд заволокло алым. К горлу подступила тошнота. Руки непроизвольно сжались, впиваясь ногтями в недавно оставленные ими же раны. Злость, ненависть, ярость и желание разорвать на клочки идиотов, устроивших весь этот цирк, захлёстывали сознание багровыми волнами. Хотелось кричать. Выть. Ударить кого-нибудь. Но я молчала.
Где-то вдалеке, словно в иной реальности, переговаривались пешеходы, сигналили автомобили, шумел ветер. А в моих ушах буйным цветом разрастался комок ваты, стиравший звуки и превращавший окружающую реальность в иллюзорную дымку. Колени подогнулись. Я прикусила губу. Боль отрезвила. Этого всего просто нет и не было, слышишь, Инна? А в следующую секунду за спиной раздался голос Клода, тихо поинтересовавшегося:
— Госпожа, Вы в порядке?
Чего? В порядке?.. Да, блин! Я охренеть в каком порядке! Идиот непуганный!
Я резко развернулась и зашипела, не хуже кобры, на всю толпу аномалий, вывалившуюся на грязное крыльцо:
— Ага! Я в норме! В такой норме, что прям вообще! Чего вы приперлись, уроды долбанные?! Какого чёрта вам в вашем Аду веселья не хватало?! Идиоты! Вам плевать на жизни людей — вы убиваете, не моргнув! А знаете, что такое видеть, как вокруг умирают люди, и не иметь возможности помочь?! Вам же на всех плевать! Кроме себя! Лишь бы поржать, лишь бы душу сожрать! Ненавижу! Уроды моральные! Чтоб вас всех!..