Пока дышу
Шрифт:
— Малыш Рингольд, ты так похож на отца и своего, — здесь он скривился, — братца. Раньше у тебя были ее глаза, а сейчас… И шагнул ко мне навстречу, распахивая объятья.
— А ну иди сюда, маленький ты паршивец, я тебе все ребра пересчитаю, говно ты рыбье.
И меня заключили в объятия, так, что, как и было обещано, заскрипели ребра и вырвался воздух из легких, а обратно я уже не мог вздохнуть, оставалось только хрипеть. Его хватка не намного уступала хватке Эскеля, вот не обделила его природа силушкой. Спустя вечность
Тут уже мне пришёлся удар по плечу, так что у меня немного подогнулись колени. М-да дядюшка свою силу совсем не сдерживает или действительно просто рад видеть меня? Я улыбнулся и немного прикрыл глаза. Это чертовски приятно, когда тебе рады, просто рады. Открыв глаза, я успел заметить, как пацанёнок захлопнул открытый рот, но он все так же продолжал, вылупившись, смотреть на меня.
— Эй, Харальд, режь барана, а ты, — он обратился к другому мужчину, — доставай бочонок с медом из тех самых.
— Хельга, Далия, где вас носит? Накрывайте в общем доме, у нас праздник, племянник вернулся.
— Долго тебя не было, — дядюшка обратился ко мне, — мы ведь хотели за тобой ехать, — его голос стал совсем безэмоциональным, — ладно, об этом потом поговорим, — он махнул рукой. И, держа меня за плечо, повел к воротам.
— Дядя, позволь представить тебе своего товарища Данральда, будущего друида из клана Брокваров, если бы не он, я бы еще нескоро сюда добрался.
— Хм, — он окинул Данральда взглядом, — твой друг будет всегда желанным гостем в моем доме и в доме моих сынов.
Толпой мы направились в общий дом, пока шли, я разглядывал поместье. Было много разных построек, лодочные и обычные сараи, кузня, большой дом, я так понимаю, там и живет дядя со своей семьей, еще пару домишек. А посередине располагался как раз общий дом, большое вытянутое здание, а крышу ему заменяла перевернутая ладья. Аутентично.
Зайдя в дом, я огляделся, очень уж напоминал таверну, в которой я был. Так же очаг, сложенный посередине, и слуховое окно над ним, столы, которые окружают этот большой очаг из камня. А так во всем доме было еще два маленьких очага. В большом едва тлел огонь, и туда подбрасывали дрова, растапливая его. На стенах висели топоры и копья, а так же щиты.
Расположившись за столом с дядюшкой и его сыном, Данральд сел подальше.
На стол начали ставить разную снедь, вяленую и копченую рыбу.
Не успел опомниться, как на столе появился большой рог, литра на три, и туда как раз наливали из бочонка медовуху, пахло изумительно.
Арне поднялся, держа этот рог в руках.
— Сегодня вернулся мой племянник, которого я не видел почти пятнадцать лет, — он приподнял рог над головой, — выпьем за то, чтобы мы всегда возвращались домой, и где бы нас ни носило, по каким бы краям и морям мы ни ходили, нас всегда ждали дома, на Скеллиге. За Скеллиге и за моего племянника.
Он сделал пару глотков
Взяв рог с медовухой, я принюхался, пахло медом и разнотравьем, приложившись к нему от души, передал Данральду и дальше уже за ним не следил.
Пьянка потекла своим чередом, притащили освежёванного барана и на большом вертеле начали жарить прямо на очаге.
Дядя же с меня не слезал, выспрашивая, где был, что видел и с хрена ли я так долго возвращался домой, от вопросов же моих он уходил, говоря, что после поговорим, сейчас рано.
Да и с братцем познакомился, звали его Свейн, ага, что означает мальчик, мальчик он и есть. У меня сложилось впечатление, что он на всех смотрит с легким презрением, как будто ему все должны.
— Рингольд, вот я слышал, что ведьмаки лучшие войны, — завел он разговор, он весь вечер пытался меня как-то подначить.
— Я тоже слышал, Свейн, что такое говорят, — покивал ему в ответ.
— А сам что думаешь? — не отставал он.
— Что здесь думать, говорят и пусть говорят, мне-то что.
— Врут, значит, люди, так получается, — и с ехидцей посмотрел он на меня.
— А мне откуда знать, врут или нет, люди многое говорят, и не всему надо верить, — вот не хотелось мне с ним конфликтовать и портить такой хороший вечер. Вкусная медовуха и еда, тепло. Но нарывается же. А дядя делал вид, что не смотрит в нашу сторону, но прислушивался точно.
— Вот я так и знал, что ваша слава раздута, — он даже хихикнул.
— Тебе виднее, много пожил, много видел, — иронию и смех я и не прятал в голосе.
Парень весь покраснел, в глазах злость. Еще бы, и от отца оплеуху получил на людях, и сейчас насмехаются. Какая жалость. Сам виноват, дурачок.
Он крепко сжал кубок.
Я же отвернулся и глянул на спящего Данральда, который сложил руки на столе. Само застолье уже стихало, народ расходился.
— Рингольд, — ко мне обратился дядя, — пошли прогуляемся.
— Пойдем, подышим, — я выбрался из-за стола и направился за ним.
Мы шли в полной тишине к выходу из поместья, но не к тому, через который пришли, а к другому, со стороны моря.
Подошли к причалу, на котором стояло суденышко и пара лодок была привязана к столбам.
— Знаешь, Рингольд, когда я вернулся и узнал о произошедшем с твоим отцом, я горевал вместе со своей сестрой о смерти ее мужа, хотя, если честно, отношения у нас были напряженные, да и не любил его я, чего уж, и он отвечал мне взаимностью. Но он был достойным мужем, — голос его был тих и спокоен.
— Мы даже хотели идти с сестрой за тобой, как там это место называется?
— Каэр Морхен.
— Да, точно, в него. У меня были тогда срочные дела в Вердене, и решили, когда я закончу, пойдем за тобой. Вот только когда я вернулся, ее уже не было в живых.