Пока дышу

Шимохин Дмитрий

— В походе я рану получил и решил отложить это дело на потом. А там пошли напряженные отношения с Друмондами, и, в общем, я уже не мог оставить остров.

Я же стоял и внимательно слушал дядю, он оправдывался передо мной за смерть мамы, за то, что не появился в Каэр Морхене и не забрал меня, Рингольда.

Я стоял молчал и смотрел на звезды, которые начали появляться на небе, дядя же думал о чем-то.

— Дядя, расскажи о маме, я ее почти не помню, забыл, — а перед глазами встал образ рыжей девушки, которая держала за руку маленького Рингольда.

— Она

младше меня на две зимы, и когда мы подросли, мне порой казалось, что это она старшая, опекала, заботилась обо мне. Тихая, спокойная и всегда улыбчивая. С ее лица никогда не сходила улыбка. Она была сильная, Рингольд, очень сильная. И когда было принято решение об объединении в клан, и ей пришлось выйти за муж за твоего отца, она восприняла это как должное. А я тебе так скажу, отношения между нашими семьями всегда были напряженные, мы постоянно делили этот остров. Между семьями была даже кровь, и не один раз, до войны не доходило только чудом. И вот она ушла в другую семью, где ее, мягко говоря, не любили. А потом родился ты и должен был стать той связью, что объединила бы семьи и из двух сделала бы единый клан.

— Из-за того, что ярлом острова был назван твой отец, и из-за того, что я ему должен был подчиняться, что мне не нравилось, я все время старался проводить в походах да в торговых делах.

— Как она умерла?

— Меня тогда на острове не было, в Верден ходил. Когда вернулся, узнал, что она в обрыв сорвалась и о камень голову разбила. Я сначала думал, убил ее кто, но туда ходили, смотрели, не было рядом чужих следов, только ее женских сапожек и все.

Теперь и мне пора пооткровенничать.

— Знаешь, дядя, я мало что помню. Но помню только, что никуда я не убегал, а о своем по беге я уже успел наслушаться. Олаф, — здесь, не удержавшись, я хмыкнул, — братец мой тогда, после похорон отца, принес какой-то напиток, я его выпил. А дальше было уже знакомство с ведьмаками. Да и, как мне потом стало известно, он сам просил, чтобы меня увезли, не знаю, может, денег дал, может, ведьмак пожалел меня.

— Понятно, мы долго с сестрой об этом разговаривали. Она не верила, что ты сам мог убежать с ведьмаком, как сказал Олаф. Да и я сомневался в этом, чего уж говорить. Завтра пойдем к нему. Что делать будешь?

— Убью, — спокойно сказал я.

Глава 27

Утром вдоль берега острова Скелле мы шли на кнорре к моему дому. Что такое кнорр, это почти как драккар, но используется в торговых делах. Больше грузоподъёмность, меньше скорость. На корабле было порядка тридцати мужей, вооруженных и опасных, ну, кроме Данральда и, пожалуй, моего двоюродного братца Свейна, хоть он и был вооружен, в отличие от друида. А вот остальные настоящие морские волки с сединой на висках, со шрамами по всему телу, знающие, как держать топор и брать на абордаж корабли.

В большинстве народ был солидный, и времена буйной молодости прошли.

Да, народа немного, но должно хватить. Это не основная команда Арне, та с его старшим сыном на двух кораблях в Цинтре, можно, конечно, было бы и их подождать, но ни у кого такого желания не было, включая меня. Еще у меня сложилось впечатление, что для Арне торговые дела и грабеж — одно и то же и большой разницы нет. В общем, какое бы у меня впечатление о дядюшке ни сложилось, в глубине души он тот еще старый отморозок, который покуролесил. И, думаю, не один прибрежный поселок в Цинтре или Вердене знает его имя.

Хотелось солнышка, но, к сожалению, оно пряталось за тучами, капал дождик и ветерок был такой, что продирал до костей, чертов дождь.

А в голове играла приставучая песенка, сначала бесила меня, а потом я начал получать удовольствие и от нее, и от капель дождя, которые падали сверху, и от брызг моря, которые летели мне в лицо. Это такие мелкие неудобства, плевать. А мелодия продолжала играть в моей голове.

«Поцелуй меня, мамочка, поцелуй своего мальчика. Пожелай мне благополучия и удачи. Ведь меня не будет, пока я не вернусь назад».

Уже показалась деревенька, за которой находится дом, в котором вырос Рингольд, скоро все закончится. Мы прошли мимо пары задержавшихся рыбаков, которые вытаскивали свои сети из моря. Когда они увидели, куда идет корабль, они спешили за нами следом.

Корабль аккуратно подошел к пристани, кинули сходни, и мы двинулись.

На суше стояли два драккара, было видно, что они знавали лучшие времена, даже на мой непритязательный взгляд, корпус в некоторых местах прохудился. Сказать, что мы двинулись простой вооруженной толпой нельзя, был в этом какой-то свой порядок. Впереди нас с Арне двигалась тройка воинов, держа щиты наизготовку, да и остальные тоже присматривались, уже не было весёлого гомона.

А дорога наша шла в гору метров триста, а там уже было ровное плато со слов Свейна. И когда уже почти поднялись, и должен был показаться поселок, сверху шагнул воин. На плече он держал копье, к нему было привязано огромное черное перо, одет он был в кольчугу, на голове железный шлем, из-под которого торчала борода, с седыми прядями, наручи черные, кожаные, на них виднелись выбитые руны, росточком ниже меня на полголовы, а Арне и вовсе, наверно по плечи.

— Арне, в гости решил пожаловать, а мы тебя не ждали, — раздался его голос с хрипотцой, уже совсем не молодой. Но была в нем какая-то сила, стержень, что ли, стальной, который не смогли сломать прожитые годы.

— О, Сигурд, здравствуй, друг, — Арне вышел вперед.

— Не друг ты мне, Арне, так что ты здесь забыл, если в поместье, не маловато ли народу, или, думаешь, Олаф или его сука тебе просто их откроют? — он рассмеялся.

— Но и не враг же, — хмыкнул Арне, — а насчет ворот, — он задумался, — я вежливо постучу, не воевать пришел.

Названный Сигурдом, подергал себя за бороду:

— За чем тогда?

— А давай с тобой пошепчемся, так, по-стариковски, а то орать уже надоело.