Пока летит пуля

Квиннел А. Дж.

Закрыв карту, Кризи сказал:

– Принесите нам бутылочку "Ротшильд" сорок девятого года.

Удовольствие мэтра явственно отразилось на его физиономии.

– Перелить его в графин, сэр?

– Будьте добры. - Кризи бросил взгляд через стол и произнес: - Сенатор, эта бутылочка пробьет ощутимую брешь в ваших ста десяти тысячах долларов.

– Очень на это надеюсь, - улыбнулся Грэйнджер. - Сам я в вине не слишком-то разбираюсь. Вы научились ценить вина, когда служили в Легионе?

Кризи кивнул.

– Там я начал в них разбираться. На самом деле

мало кто знает, что такое Легион. Для большинства людей это слово почему-то ассоциируется только с подвигами и пустыней. Хотя все совсем не так просто. Войска его были оснащены по последнему слову техники. Легионеры, если хотели, могли до самой смерти оставаться в его рядах. В этом отношении Легион был единственной в своем роде армией. Ведь для многих из нас он оказался чем-то вроде сиротского приюта. Легиону во Франции принадлежат виноградники, где и сейчас изготавливают вино. Когда легионер уходил со службы, он мог там выращивать виноград и делать вино или подыскать себе работу по вкусу в ремесленных мастерских, которые также были созданы при Легионе. Кормили там лучше, чем в любой армии мира, причем не только офицеров, но и солдат.

– Вас оттуда, кажется, уволили? - как бы невзначай спросил сенатор.

– Да. Я служил в воздушно-десантном полку. Полковника нашего мы готовы были носить на руках. Он был самым храбрым человеком из всех, с кем меня сводила жизнь. К своим людям он относился так же, как и они к нему. Наш полковник решил встать на сторону генералов, готовивших заговор. Мы тогда даже обсуждали возможность сбросить десант на Париж. - Кризи смолк, улыбнувшись нахлынувшим воспоминаниям. - После того как заговор провалился, мы взорвали наши казармы и с песней Эдит Пиаф "Я ни о чем не жалею" вышли из городка. Офицерам пришлось либо скрываться, либо предстать перед военным трибуналом. Всех сержантов уволили, рядовых легионеров разбросали по другим подразделениям.

Сенатор тихо проговорил:

– Да, я читал ваше личное дело. Вы ведь были сержантом... Интересно, остались бы вы в Легионе, если бы тогда вас не уволили?

Кризи задумался лишь на миг, потом решительно кивнул.

– Думаю, да. Только не в армии, а на каком-нибудь винограднике к северу от Марселя. Собирал бы виноград и делал вино. - Он улыбнулся. - Но, конечно, не совсем такое, как мы сейчас будем пить.

Подошел мэтр, держа в руках бутылку так, как акушерка новорожденного. Очень аккуратно он поставил ее на сервировочный столик, потом вынул пробку и поднес к носу, словно драгоценную реликвию. С удовлетворением кивнув, он сказал Кризи:

– Мне кажется, сэр, вино хорошее. - После этого мэтр положил пробку на тарелку, поставил ее на стол перед Кризи и произнес: - За все эти годы, сенатор, вы ни разу не заказывали вина, подобного этому.

Как и мэтр, Кризи размял пробку между пальцев, потом понюхал и одобрительно кивнул.

– Будьте добры, попросите повара отложить наш заказ на полчаса, чтобы дать вину время подышать.

Мэтр отошел от стола с видом хирурга, который только что провел сложную, но удачную операцию.

На Кризи был хорошо сидевший серый в легкую полоску

костюм, кремовая рубашка и коричневатый галстук. Он сунул руку во внутренний карман пиджака, вынул визитную карточку и передал ее Грэйнджеру.

– Здесь, сенатор, название банка в Люксембурге. На оборотной стороне карточки - номер счета. Я бы хотел, чтоб вы перевели четверть миллиона долларов на этот счет в ближайшие семь дней. В отличие от Ролинза, никаких отчетов о том, куда пошли ваши деньги, я писать не буду. Каков бы ни был исход операции, после ее завершения вы получите причитающуюся вам часть неизрасходованных денег. Мои четверть миллиона уже лежат на этом счете. Если захотите это проверить, позвоните человеку, имя которого указано на визитке, и назовите ему код: "Запад есть Запад, Восток есть Восток". После этого он сообщит вам о движении всех средств на этом счете.

Сенатор бросил взгляд на карточку и спокойно проговорил:

– Кризи, после того как вы прислали мне палец, я решил не задавать вам лишних вопросов. Мы, естественно, будем постоянно держать связь и обмениваться информацией. Вполне понятно, что мне необходимо быть в курсе того, как у вас продвигается дело. Надеюсь, кое-какими сведениями и я смогу вам быть полезен.

– Думаю, позже ваша информация мне очень пригодится, - сказал Кризи. Кстати говоря, какими новостями в последний раз с вами поделился ваш друг Кертис Беннет?

– Откуда вы знаете Кертиса?

– Он мною интересовался.

– Как вы узнали об этом?

– Извините, сенатор, но это секрет.

– Я вас понимаю. Кстати говоря, "сенатор" - чересчур формальное обращение. Зовите меня лучше просто Джим, как все мои друзья. И если не возражаете, давайте, перейдем на ты.

– Согласен.

– А мне тогда как лучше тебя называть?

Кризи слегка улыбнулся.

– Просто Кризи.

– У тебя что, имени нет? Ах, да, конечно, я же видел его в твоем личном деле.

Улыбка Кризи стала шире.

– У моего отца, наверное, было слишком развито чувство юмора. Все мои друзья называют меня Кризи. Так что интересного тебе рассказал Беннет?

– Он считает, что взрыв устроила одна из двух палестинских группировок - либо банда Абу Нидаля, либо ФНОП-ГК, возглавляемый Ахмедом Джибрилем. Похоже, они смогут точно установить, какая именно из них совершила преступление, лишь через несколько месяцев.

– Я тоже так думаю.

Кризи внимательно смотрел через плечо сенатора. Не меняя голоса, он сказал:

– Сиди как сидишь, Джим, не оборачивайся. За столиком за твоей спиной сидит женщина. Либо ее заинтересовала моя скромная персона, либо она на кого-то работает. Через пару минут пройди, пожалуйста, в туалет и взгляни на нее повнимательнее.

Возвращаясь из мужской комнаты, сенатор учтиво раскланялся с сидевшей рядом женщиной. Она ему улыбнулась как старому знакомому.

Усевшись на свое место, сенатор сказал:

– Ничего в ней таинственного нет, я ее знаю. Она работает аналитиком в комиссии конгресса по правосудию... Очень неглупая женщина. Я ее здесь уже несколько раз встречал.