Пока мы не встретились

Рэнни Карен

– Мадам, вы предпочитаете, чтобы ради приличия она умерла?

Женщина не ответила, и Монкриф вновь погрузил Кэтрин в воду. Вода была ледяной, его собственные руки онемели. Огонь в камине ярко горел, но тепла было недостаточно, чтобы согреть все помещение. Если холод и вода не разбудят Кэтрин, думал Монкриф, то, скорее всего ее уже ничто не разбудит.

Когда он в третий раз вытащил Кэтрин из воды, ее глаза вдруг распахнулись.

– Холодно.

Она произнесла только одно слово, но этого было достаточно, чтобы облегченно вздохнуть.

– В

могиле тоже холодно, мадам. – Монкриф снова опустил Кэтрин в воду, а когда вытащил, она попыталась слабо оттолкнуть его руками.

– Отлично, мадам, вырывайтесь! – весело проговорил полковник, довольный, что она реагирует на происходящее.

Кэтрин нахмурилась. Сегодня Монкриф в первый раз увидел хоть какое-то выражение на ее лице.

– Встать, дайте мне встать. – Слова были едва различимы в плеске воды. Она задрожала – добрый знак, ее тело начало адекватно реагировать на ледяной холод.

– Подайте полотенце, – скомандовал полковник стоящей рядом женщине.

Та бросилась к комоду и тотчас подала ему широкое сложенное полотенце. Монкриф помог Кэтрин подняться и завернул ее в ткань. От слабости женщина повалилась ему на грудь, и Монкриф вытащил ее из ванны. Вода была очень холодной, но сама Кэтрин еще холоднее.

– В следующий раз, мадам, когда вы решите умереть, выбирайте более быстрый способ, опий убивает крошечными шажками.

Голова Кэтрин слабо качнулась из стороны в сторону. Полковник подхватил ее и поставил на ноги у камина, как можно ближе к огню.

– С ней все будет в порядке?

– Надеюсь. Она просыпается. – Монкриф обернулся к женщине, задавшей вопрос. – Но только вас, мадам, не стоит за это благодарить. И никого, здесь не стоит. Неужели никому не пришло в голову проследить за приемом опия? Или хотя бы накормить ее? Или вы решили позволить ей утонуть в своем горе?

Женщина нахмурилась.

– Сэр, вы так легко судите о том, чего не понимаете.

Монкриф столько лет командовал людьми, что знал наизусть все отговорки и не желал слушать их сейчас. Усадив Кэтрин перед огнем, он снял с нее мокрое полотенце.

– Принесите другое.

– Вы должны уйти. Я сама позабочусь о ней.

– Нет. Если я оставлю ее на ваше попечение, она, без сомнения, умрет от воспаления легких. – И не слушая ответа, Монкриф вернулся к вдове Дуннана. Кэтрин сильно дрожала, обхватив себя руками. Длинные волосы мокрыми прядями свисали до талии. Монкриф стащил с нее ночную рубашку, которая от воды стала почти прозрачной. Компаньонка вцепилась полковнику в руку.

– Сэр, вы ведете себя недопустимо! Она совсем голая, а вы – чужой человек! – закричала Глинет.

– Если мое присутствие вас так раздражает, уйдите из комнаты.

– Не вы отвечаете за миссис Дуннан!

«Я, именно я». Монкриф был поражен, как легко эти слова пришли ему на ум. Он стал отвечать за Кэтрин с тех пор, как его перо коснулось бумаги, с тех пор, как в ответном письме она обратилась к нему: «Мой дорогой!»

– Вы хотите испортить ее репутацию? Обвинение прозвучало вовремя. Людям неизвестно о том,

что их связывает, неизвестно о его вине. Для компаньонки, для всех слуг в Колстин-Холле он всего лишь чужак, который ведет себя самым скандальным образом.

Но он не может позволить этой женщине умереть!

Монкриф высвободил руку и стал растирать тело Кэтрин сухим полотенцем. Растерев спину, он пододвинул Кэтрин ближе к огню.

Греки считали, что воплощение женской красоты – это фигура. Линия спины, изгиб шеи, плавные холмы бедер, длинные стройные ноги необходимы для идеальной красоты так же, как конические формы грудей и округленные руки. Ни одна богиня не могла сравниться в совершенстве с Кэтрин Дуннан. Ни одна статуя не была столь безупречна и столь холодна. Кэтрин Дуннан была ледяной и бледной, словно из мрамора.

Монкриф, прислушиваясь к ее хриплому дыханию, быстро стер капли воды, сбегающие с плеч к талии. Кэтрин продолжала дрожать. Монкриф недрогнувшей рукой вытер Кэтрин спереди и начал отжимать спутанные волосы, радуясь, что она все дрожит, а цвет лица из воскового постепенно становится розовым.

– Подайте сухую рубашку, – приказал полковник компаньонке, но та, вместо того чтобы повиноваться, фыркнула и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Монкриф проводил ее сердитым взглядом, сам бросился к комоду и стал шарить по ящикам. Необходимые вещи, наконец, нашлись. Он быстро вернулся к камину, где, тихая и послушная, стояла Кэтрин. Через минуту Монкриф мучился вопросом, как же матери одевают своих детей. Руки, ноги, голова – как с этим управиться? Сам он, разумеется, больше разбирался в том, как раздеть женщину, а не как ее одеть. Наконец дело было сделано – Кэтрин оказалась в бледно-зеленой рубашке с вышивкой у ворота. Монкриф невольно задумался – не сама ли она ее вышивала?

Полковник коснулся ладонью щеки женщины и убедился, что она все еще холодна как лед.

– Кэтрин, вас надо накормить. Думаю, суп подойдет. Или жаркое. Что-нибудь горячее. И горячее питье.

Кэтрин покачала головой.

– От опия пропадает аппетит. Вам будет лучше, когда вы прекратите его принимать.

– Нет, – слабым голосом ответила она.

– Не будем сейчас об этом спорить. Давайте попробуем пройтись. – Монкриф обхватил Кэтрин за талию, положил ее руку себе на плечо и сделал пару шагов. – Вам пока нельзя спать, если вы сейчас заснете, то я не уверен, что проснетесь.

Кэтрин не отвечала, но сделала пару неловких шагов, пытаясь следовать за своим спасителем, который твердо решил вернуть ее к жизни.

– Я… я… не пыталась… умереть, – спустя полчаса проговорила Кэтрин слабым голосом.

– Мне трудно вам поверить, мадам, – возразил полковник. – Вы почти умерли.

Кэтрин покачала головой.

Через час она снова заговорила. На этот раз ее голос звучал увереннее:

– Сколько мне еще ходить?

Монкриф мягким жестом приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. На щеках Кэтрин появились красные пятна. С губ исчезла синева. Глаза смотрели ясно.