Пока мы не встретимся вновь
Шрифт:
— Нет, моя.
— Почему? Ты говорил, что я готова к возвращению домой. Ты вытолкнул меня из гнезда. После того как я успешно атаковала омара, наверное, нельзя сказать, что я слишком слаба для решения других проблем. Мне еще нужна помощь врача?
— Практически — нет. Но я хочу продолжать заботиться о тебе.
— Как? — озадаченно спросила Фредди.
— Я хочу… хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Не говори «нет». Вообще ничего не говори! Не говори, что я не понимаю, о чем прошу. Не говори, что глупо просить руки девушки после одного свидания и двух поцелуев. Ты вправе это сказать, ведь все произошло именно так. Знаешь, никогда раньше я не поступал импульсивно. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Я также понимаю, что слишком тороплю тебя, хотя и не должен этого
— Великодушно, — тихо заметила Фредди. — О чем же мы будем говорить на следующем свидании?
24
Ньюйоркцы всегда очень гордились красотой своего города, и Бруно охотно соглашался с ними. Был ли Манхэттен более культурным и интеллектуальным, чем Лондон, более богатым и величественным, чем Рим, более драматичным или даже более романтическим, чем Париж? Да, все именно так! Какие бы достоинства города ни выставлялись, он легко и даже почти искренне соглашался с этим. Так размышлял Бруно де Лансель, мчась в такси на обед, который устраивал Джон Аллен как-то вечером в начале октября 1951 года.
Мари де Ларошфуко вернулась после летних каникул, проведенных ею в долине Луары, свободная и не связанная никакими обязательствами, как и в июле, когда Бруно провожал ее в Иль-де-Франс. После возвращения Мари Бруно старался проводить с ней каждый выходной день. Правда, она отказывалась от всего, кроме вечерних экскурсий и посещения маленьких ресторанчиков. Мари упомянула, что ее семья очень разочарована тем, что непредвиденные дела помешали ему приехать летом во Францию.
— Мама сказала, что очень хотела бы познакомиться с вами после того, что я рассказывала, а мои братья надеялись поиграть с вами в теннис… в общем, нам вас не хватало, Бруно. Не огорчайте нас опять, — мягко и полунасмешливо сказала Мари, бросив на него быстрый застенчивый взгляд, и Бруно, который был склонен улавливать поощрение в каждом ее теплом слове, придал этому особое значение.
Сегодня отмечали день рождения Мари, и Бруно потратил всю неделю на поиски подарка, не слишком дорогого, по ее понятиям, но достойного внимания этой независимой девушки. В конце концов он остановился на первом издании «Алисы в Стране Чудес». Эту книгу она обожала, что было недоступно пониманию Бруно, хотя сам он прочел ее с пристрастным интересом влюбленного, надеющегося подобрать ключик к предмету обожания. Книга стоила очень дорого, но он полагал, что Мари не догадается об этом.
Бруно сидел в гостиной Алленов. Он был взволнован, но узнав, что список гостей составляла Мари, а не миссис Аллен, подавил приступ ревности. Его встретила Сара Аллен, сказав, что Мари одевается.
— Мари так устает от этого ужасного метро, пока добирается из университета — и сегодня, и каждый вечер… поэтому я устраиваю скромный обед, и кроме вас она разрешила мне пригласить лишь двенадцать ее приятелей. Мне очень хотелось устроить для Мари настоящий бал… ведь у нее так много друзей… но она сочла это слишком хлопотным.
«Итак, кроме меня, еще двенадцать человек», — подумал Бруно, когда прибыли гости. Четверо из них — любимые преподаватели Мари с женами; молодая пара: дочь Алленов Джоан с женихом; еще две супружеские четы, однокурсники Мари. Кроме Бруно пришел еще один холостяк с девушкой, подругой Мари. Они явно были в близких отношениях. Этих людей Бруно встречал и раньше. И вдруг, не веря самому себе, он понял, что здесь он единственный неженатый (даже ни с кем не связанный) мужчина. Она выбрала его… или предоставляет ему возможность выбрать ее? А может (для Мари это было вполне вероятным), она так наивно давала понять, что в этом кругу чувствует себя в Нью-Йорке как дома. Но это приглашение может означать, что он — не более чем один из близких друзей, как и все остальные. Бруно лично точно не знал, он догадывался. Может быть, и никогда не узнает.
Бруно угрюмо стоял в углу. Черные брови изгибались дугой над красивым носом, а пухлые губы сжались
Столь юная девушка, как Мари, могла позволить себе надеть такие драгоценности лишь потому, что они были фамильными. Впрочем, Мари держалась так же свободно, как в обычных золотых сережках. Волнуясь, Бруно кусал губы. Он страшно разозлился, когда Мари появилась в этих драгоценностях, к которым он не имел никакого отношения. Она не смеет надевать ничего, кроме того, что он сам подарил ей; она никогда не должна удивлять ничем — как бы прекрасно это ни было. О, он научил бы ее, если бы она принадлежала ему!
Обед был долгой и мучительной пыткой для Бруно, оказавшегося на противоположном от Мари конце стола. Сидя между Джоном Алленом и одним из своих преподавателей, она казалась счастливее и оживленнее, чем обычно. Когда за столом шестнадцать человек, общий разговор не возникает, поэтому Бруно пришлось уделять внимание своим соседям, но при каждом удобном случае он поглядывал на Мари, хотя и был учтив с леди, сидевшими справа и слева от него. Мари не посадила его рядом с собой. Но, может быть, не она рассаживала гостей, а только составила их список. Мари и не пытается встретиться с ним взглядом, мрачно подумал Бруно, расправившись с именинным тортом. Ни одна из его любовных историй не требовала от него стольких усилий и изобретательности, как ухаживание за этой простодушной Мари де Ларошфуко. О, будь он ее учителем, он показал бы ей, как выделывать с ним такие штучки.
Кофе и бренди после обеда подавали в гостиной. Бруно попытался сесть рядом с Мари, но это место вдруг занял один из преподавателей — не тот, что сидел с ней рядом за обедом. На вид ему не больше тридцати пяти, прикинул Бруно, злобно изучая этого профессора, знатока китайской керамики. Он не выглядел замшелым и суетливым, какими представлял себе Бруно всех этих ученых. Вероятно, он из хорошей семьи и, судя по элегантности его жены, имеет солидный доход. Мари весело смеялась, разговаривая с этим светловолосым профессором, и парировала его замечания об аспирантуре как таковой. Не выдержав, Бруно повернулся и вышел с гримасой мстительной ревности, исказившей его лицо.
Так вот почему она вернулась сюда, а не завела поклонника во Франции! Что ж, может, она и любила этого профессора, разделявшего ее интересы, и пригласила его с женой для отвода глаз. К каким же ухищрениям они прибегают, чтобы встретиться друг с другом, думал Бруно, прекрасно зная, как легко его любовницы обводили вокруг пальца своих мужей. Где же они встречаются? В библиотеке или в залах, где выставлены фрагменты керамики, потом вместе ужинают, а после… Нет!
Если Мари будет принадлежать ему — никакой дурацкой свободы!Он будет контролировать каждую минуту, никаких близких друзей, никаких посторонних интересов! Ни одно мгновение ее жизни не ускользнет от него. Он будет следить за ней день и ночь осторожно и внимательно. Виконтессе Бруно де Сен-Фрейкур де Лансель он не позволит сидеть в гостиной и хихикать, как школьнице. Он объяснит ей, что ей положено делать, и она никогда не решится ни на что другое.
— Еще кофе, Бруно? — спросила Мари, удивившись его внезапному исчезновению. Взглянув на нее, Бруно заметил зеленоватые крапинки в ее карих глазах.
— Нет, благодарю вас, Мари. Мне очень нравится ваша сегодняшняя прическа. Вы выглядите пятнадцатилетней девочкой.
— А по-моему, я выгляжу слишком уж величественно. Не дразните меня, — сказала она так спокойно, с такой уверенностью в себе и таким очарованием, что сердце его защемило. Ее спокойствие и уверенность не подтверждали его подозрений. — Спасибо вам за «Алису», — продолжала она. — Это самый восхитительный подарок, какой я когда-либо получала… Где вы ее нашли?