Пока ты видишь меня
Шрифт:
Сострадание, значит… Мне нечего было сказать, и все, что я мог, – это только закусить губу.
Последнее правило жнеца. Если существо мира живых хочет покончить жизнь самоубийством, жнец может вмешаться в его дела жизни и смерти в соответствии со степенью своего сострадания. Даже если действия, предпринятые для предотвращения самоубийства, приведут к нарушению правил Мёнбуджона, поступок жнеца будет признан оправданным.
Я был ошеломлен до глубины души, потому что это говорил мне Чхоль, который в обычной жизни только и делает, что игнорирует правила. Ли Чонун, не понимавший, в чем
– Чего бы нам поесть? Мне бы хотелось чего-нибудь теплого.
– Что? Но ведь на улице такая жара.
– Парень, люди вроде нас не чувствуют жару. Но внутри немного свербит, вот и хочется чего-нибудь тепленького.
Ли Чонун, немного задумавшись, спросил:
– Кукбап? [21]
Конечно же Чхоль ответил на это широкой улыбкой. А затем подошел к парню так близко, словно собирался положить руку ему на плечо. Вдруг он повернулся ко мне, как будто о чем-то вспомнив:
21
Кукбап (кор. ??) – корейский суп из говядины на кости.
– Хён, а позови-ка Хана. Он ведь тоже сегодня работал и не успел поесть.
Сейчас он казался настолько бестолковым, что мне хотелось разок его ударить. Перед глазами у меня ясно представилось зрелище, как Хан, увидевший произошедшее, безжалостно избивает его своим зонтиком-тростью. Я растерянно смотрел, как прямо передо мной жнец и человек легкой походкой шли есть суп.
– Мне суп с бычьей кровью.
– А я буду суп с ростками фасоли. А вы?
Я не хотел отвечать, поэтому просто уставился в меню на стене, задаваясь вопросом, почему все так вышло. Неужели и правда не следовало помогать тогда? Я что, не должен был предотвращать его самоубийство? Напротив меня сидели Ли Чонун и Чхоль, который подначивал его: «Какие еще ростки фасоли? Мясо ешь, мясо» – и надоедливо смеялся. Стул, на котором он сидел, и стена за ним были чистыми. Мало того, и сам ресторан выглядел совершенно новым, как будто только что открылся. Жнецы, хоть иногда и питались в ресторанах, могли посещать только те из них, где управляли люди, которым скоро предстояло умереть, поэтому в таких местах, как это, бывали редко.
Поскольку наступил уже поздний вечер, людей, пришедших поесть, оказалось мало. К тому же стоило нам войти, как даже те, кто еще ужинал, начали подниматься и уходить один за другим. Хоть они и не могли нас видеть, зато могли почувствовать особую энергию жнецов, поэтому неосознанно старались отдалиться от нас.
– Эй, Хён, что ты будешь есть?
– Кукбап с сундэ… [22]
– Чхоль, соджу тоже заказать?
Чхоль? Я моргнул и быстро посмотрел на него. И когда они успели друг другу представиться?
22
Сундэ (кор. ??) – блюдо корейской кухни, получаемое путем варки или парения коровьего или свиного кишечника, который предварительно фаршируется различными ингредиентами.
Чхоль, не обращая внимания на мой пристальный взгляд, мотнул головой:
– Не надо. Я с детьми не пью.
– Но я уже совершеннолетний.
– И все равно недостаточно взрослый.
Чхоль,
– Хочу заказать! – энергично закричал Ли Чонун, подняв руку.
Женщина в фартуке тоже странно на него взглянула, прежде чем подойти. Увидев, что она несет бутылку с водой и одну чашку, он наклонил голову:
– Дайте еще две… Нет, три чашки. А еще хочу заказать один суп с бычьей кровью, один – с ростками фасоли и один – с сундэ.
– А-а-а, похоже, еще кто-то придет.
Женщина слегка улыбнулась, будто ее сомнения немного развеялись, и поставила бутылку с водой на стол. Передав заказ на кухню, она быстро принесла остальные чашки, а затем двинулась убирать другие столики. Посетителей, кроме нас, не было, так что убирать было особенно нечего, но она инстинктивно избегала нас. Жнецы обычно там, где смерть. А значит, тот, кто еще не столкнулся с ней, предпочитает нас избегать.
– В этом ресторане вкусно. Он довольно известный, но сегодня почему-то совсем нет посетителей. Значит, сможем поесть без спешки.
Конечно, кроме этого человека. Ли Чонун, который был непонятно чем так доволен, продолжал улыбаться и накладывать на тарелку кубики редиса в остром соусе из маленькой банки. Чхоль разлил воду по стаканам и протянул один из них мне.
– Ты связался с Ханом?
– Да, но не знаю, придет ли он.
– Да придет, куда денется? Хоть он и отнекивается, но в конце концов всегда приходит.
– Только если для того, чтобы побить тебя.
– Да разве такое когда-нибудь было? Ну если только пару раз, но точно не каждый день.
Проблема лишь в том, что эти пару раз они ссорились так серьезно, что в Мёнбуджоне даже ломали голову над тем, какое наказание к ним применить. И все же, кажется, совесть у Чхоля была, раз факт ссоры он признавал. Мы сидели и препирались, когда внезапно я почувствовал, что на меня пристально смотрит Ли Чонун. Я перевел на него взгляд, желая понять, в чем дело, но наткнулся только на его сверкающие глаза.
– Братик-жнец, а вы правда такой же, каким были тогда. Похоже, вы не стареете?
– Не называй меня братиком-жнецом.
– Верно, его зовут Хён.
– А, так, значит, Хён.
– И так тоже не называй…
– Вот ваша еда.
Во время этой суматохи, о которой знали только мы, принесли суп, испускающий белый пар. Воздух из кондиционера, наполнявший помещение, на мгновение смешался с ним. Когда сотрудница ресторана увидела, что Ли Чонун сидит один, она на мгновение заколебалась, не зная, куда поставить суп.
– Давайте его сюда.
Ли Чонун, лучезарно улыбаясь, поставил суп с кровью перед Чхолем, с сундэ – передо мной, а с ростками фасоли – перед собой, а затем поблагодарил сотрудницу.
– Похоже, ваши спутники еще не пришли. Но еда ведь остынет…
Сотрудница словно спрашивала, что же ей делать, но Ли Чонун просто ответил ей улыбкой.
– Почему только я могу вас видеть? – произнес он, как только сотрудница, закончив подавать еду, ушла на кухню.
Чхоль, который тут же схватил ложку и начал поедать суп, закашлялся. Я быстро оторвал салфетку, любезно швырнул ее ему в лицо и спокойно проговорил: