Пока ты видишь меня

Хен Джу Пак

– Я знаю, уйдите с дороги.

Хан, сохраняя бесстрастное суровое лицо, оттеснил душу женщины. Наверняка от кончиков его пальцев поднялся холод, но он и бровью не повел, как будто это было чем-то привычным. Женщина в замешательстве провела по воздуху руками, но затем схватилась за подол черного пальто Хана. Ее колени опустились на грязный пол, но, поскольку она уже была мертва, ее платье в цветочек совсем не испачкалось.

[Заберите меня! Отец и без того настрадался, он ведь только и живет тем, что гордится, как хорошо устроились его дети…]

Когда

она говорила о детях, в ее голосе послышалась мольба, словно в горле стоял ком, хоть она и была уже мертва. Но Хан не был достаточно дружелюбен, чтобы сказать женщине, что он пришел спасти душу старика, а не направлять ее. Когда он уже собирался стряхнуть ее руку, как пыль, вмешался Чхоль, не дав ему этого сделать.

– Ох, тетушка. Не поймите нас неправильно – мы пришли не для того, чтобы забирать того дедушку, а для того, чтобы спасти его. Хан, объясни ей хоть что-нибудь. Ты так напугал тетушку, разве сможет она теперь спокойно перейти в мир иной?

– Может быть, вы сами объясните? Этот человек в критическом состоянии. Если не оказать ему первую помощь, он будет в еще большей опасности.

– Вы только взгляните на этого паршивца! Думаешь, раз ты умный, на этом все? Эй, Хён! Ну он же совсем обнаглел, а?

Разве Хан не всегда был такой ледышкой? Оставив трясущегося от гнева Чхоля позади, он наклонился к лежащему на земле старику. Хан, который в течение долгого времени часто посещал человеческие больницы, искусно проверил состояние пожилого мужчины.

Думаю, тут он справится, а мне лучше присмотреть за кем-то другим. В трещине здания, которое, казалось, вот-вот обрушится снова, я обнаружил человека, едва оставшегося в живых. Женщина тридцати двух лет хрупкого телосложения, одетая в униформу круглосуточного магазина, сидела на корточках сгорбившись.

– Тетушка, все будет хорошо. Не нужно беспокоиться о детях, – услышал я позади себя приглушенный голос Чхоля в тот же миг, когда уже направился к ней.

– Тетушка, ты ведь тоже выросла без матери? О чем тут беспокоиться, если дети уже могут сами зарабатывать деньги и готовить себе еду? Все в порядке. Дедушка тоже еще поживет, так что они просто будут заботиться друг о друге.

Чхоль утешал женщину, поглаживая ее волосы с химической завивкой, словно это была голова ребенка. Живые перед смертью снова становятся детьми. Тем, кто только что умер, и тем, кто лишь столкнулся со смертью, одинаково трудно сохранять спокойствие.

Однако душа, принявшая смерть, быстро принимает свою перемену. Лицо женщины, которая только что всхлипывала, в какой-то момент стало умиротворенным, возможно, благодаря утешению Чхоля. Она положила свою размытую руку на сухую ладонь старика, дыхание которого только-только стало ровным. Она что-то пробормотала, возможно, на прощанье, но Хан, находившийся рядом, сделал вид, что ничего не слышит, и ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Чхоль, я пойду в эту сторону, а ты спаси кого-нибудь другого.

Я крикнул эти слова Чхолю, пристально смотревшему на душу женщины, как бы прося его опомниться.

Он странно вздохнул и поправил солнцезащитные очки. На его лице почему-то отражалось беспокойство, он взглянул на мужчину средних лет, у которого была довольно сильно повреждена нога. Для него тоже врата в потусторонний мир не были открыты полностью. Там смутно виднелась его жизнь – тяжелая, без семьи, полная попыток заработать себе на пропитание. Эту катастрофу он пережил, но теперь всегда будет хромать.

– Хён, как закончим, давай-ка выпьем по рюмашке, – позвал меня Чхоль, поправляя свои рыжие волосы.

– Давай для начала закончим побыстрее.

– Ладно, бессердечные вы засранцы.

– Чхоль, возьмите себя в руки.

Вдруг Хан, который расстегивал пуговицы пальто, повернулся к Чхолю. Оно сильно испачкалось, пока он переносил старика в относительно безопасное место.

– Вы – жнец потустороннего мира. Ваше ненужное признание им ни в малейшей степени не поможет. Они просто живут той жизнью, которую выбирают, и должны будут принять последствия. Нет никаких причин, чтобы вы одобряли этот выбор. Такое внимание действительно бесполезно.

– Какая разница, обращаю я внимание или нет? Разве это не мой выбор? Хватит. Ты делай свою работу, а я буду делать свою! – крикнул со злостью Чхоль, а затем сел на своего алого коня и направился к мужчине средних лет. Так они и ссорятся при каждой встрече. Хану, похоже, такое поведение Чхоля было не по душе, поэтому он нахмурился.

– Хён, вы тоже думаете так же, как Чхоль?

Он набросил снятое пальто на старика. Это действие продиктовано простой работой или заботой?

После небольшого раздумья я с опозданием ответил:

– Конечно же нет. Я думаю, нет никакой нужды жалеть людей. Им не нужны ни сочувствие, ни одобрение. Может быть, такое мышление даже приводит к тому, что их целостность нарушается.

– Тогда почему вы помогаете тем, кто решил покончить жизнь самоубийством? Если нет приказа сверху, как сейчас, в этом деле совсем необязательно помогать.

– Я как раз только что об этом жалел. И зачем только я помог? Кажется, будто меня ждут неприятности. Ладно, хорошей тебе работы.

Я схватил поводья белой лошади и направился к живому человеку. Женщина, которая и без того была миниатюрной, казалась еще меньше, потому что сидела на корточках и горбилась. Морщины, образовавшиеся вокруг ее крепко зажмуренных глаз, были полны отчаяния.

Почему же я помогаю тем, кто решил покончить с собой? Такой вопрос я задал себе, когда осторожно толкал руками стену, которая, казалось, должна была вот-вот рухнуть. Для самоудовлетворения? Из-за гордости за спасение чьей-то жизни? Но мне, жнецу, эти эмоции казались несколько далекими. Мне следовало гордиться не этим, а тем, что я направлял души умерших в потусторонний мир.

Когда я наконец смог оттолкнуть стену, она издала громкий шум, и все вокруг завибрировало. К счастью, обрушение произошло только позади женщины, и она не получила никаких травм, кроме пары ссадин.