Пока ты видишь меня

Хен Джу Пак

Мальчик, чье горло то ли сдавливал плач, то ли забил кимбап, неуклюже пробормотал:

– Очень вкусно. Спасибо за кимбап.

Коротко поблагодарив меня, мальчик безжалостно захлопнул входную дверь. Я, оставшись за ней, просто стоял и моргал. Я впервые понял, что слова о том, что время умирать еще не пришло, могут быть не утешением, а острым кинжалом. И тут же задумался, следует ли мне еще раз позвонить в дверь, но решил не делать этого. Вместо этого я порылся в сумке, достал один кимбап и съел его. К счастью, он не испортился. По крайней мере, паренек

не умрет, наевшись кимбапа.

Сегодня мне нужно было идти работать, поэтому я оказался далеко от дома мальчика. Но каждый раз, когда у меня было время, я смотрел в его сторону с помощью телескопов. Мальчик съел несколько кимбапов, а остатки положил в холодильник. Иногда он подходил туда, доставал пару штук и ел. В холодильнике не было ничего, кроме кимбапа, пустого контейнера для закусок и увядших овощей. Даже когда наступила ночь, мать ребенка не вернулась, а отца и след простыл.

2

– А по нему не скажешь, что он собрался умереть. Разве нет? – озадаченно пробормотал растянувшийся на кровати Чхоль, надеясь услышать согласие.

Хан, быстро глянув на него, лишь недовольно нахмурился:

– Вы что, решили записать в покойники человека, чья жизнь еще не подошла к концу, но он решил умереть?

– И все же что-то в этих людях есть. Словно они отказались от всего в мире или типа того… Разве нет?

Чхоль, подняв верхнюю часть туловища, посмотрел на меня. Хан, казалось, понятия не имел, о чем он говорил, но я все понял. Мы с Чхолем долгое время наблюдали за людьми, решившими покончить с собой, и пытались им помочь. А Хан, возможно, поначалу и помогал, но в какой-то момент они ему осточертели, и он начал их избегать. Я, вспоминая действия Ли Чонуна, заговорил:

– Он определенно не похож на человека, готового покончить с собой. Это было довольно необычно.

– Хён, вам тоже следует взглянуть в лицо реальности. Врата над его головой не открыты, и он не из тех, кто чувствителен к энергии, так как же он может видеть нас? Он определенно решил покончить жизнь самоубийством.

– А еще сказал, что надо покормить кота.

– И что с того?

– Человек, который хочет умереть, даже сам ест с трудом, стал бы он заботиться о ком-то еще? Он точно странный.

– Нет ничего странного. Потому что в мире существуют разные люди. Статистика, которую опубликовали совсем недавно, говорит, что уровень самоубийств среди молодых людей в этой стране довольно высок. Только в прошлом году ежедневно совершали самоубийство по сорок человек. Раз они часто умирают таким образом, в этом нет ничего странного.

– Что? Правда? И почему так много желающих умереть? Похоже, люди ведут статистику даже по таким вещам? А Мёнбуджон ничего похожего не делает?

– Ему это не нужно. Потому что Мёнбуджон знает, кто умрет. Единственное исключение – те, кто совершает самоубийство. И от этого только головная боль. Вот поэтому-то Мёнбуджон, вероятно, поручил эту задачу глуповатым жнецам.

– Разве настолько уж и головная боль? А ведь

они даже не могут добраться до Мёнбуджона…

Покончивший с собой человек не может рассчитывать на сопровождение жнеца, не говоря уже о том, чтобы оказаться в Мёнбуджоне. Душа, которая умирает таким образом, сразу же погружается в повторяющуюся жизнь. Люди, прошедшие через абсолютную смерть, могут выбрать новую жизнь, но эти души только раз за разом повторяют ту боль, которую они испытывали перед тем, как умереть. Пока не встретят абсолютную смерть. С одной стороны, это была возможность преодолеть боль, а с другой – все это напоминало вечное наказание.

– Эй, давайте не будем спорить, а просто спросим его напрямую, – передернул плечами Чхоль, будто спрашивая, в чем тут вообще проблема.

Вот же гаденыш, если бы ты ему не ответил, мы бы тут не ссорились! Мы с Ханом, стиснув зубы, уставились на Чхоля.

– И что вы предлагаете спросить? Просто подойти и сказать: «Ты хочешь покончить жизнь самоубийством?» – так?

– Ага.

– Чхоль, вы совсем…

– А разве есть тут о чем беспокоиться? М-да, похоже, есть. Мне вот показалось, что он точно не собирался умирать. А если так…

Чхоль на мгновение снял солнцезащитные очки, затем перевел свои черные глаза по очереди на меня и на Хана.

– То проблема лишь в том, как ему удается видеть нас, не так ли?

– Как сказать… Может быть, он просто восприимчив к энергии?

– Нет, дело не в этом. Раньше, когда мы с ним встретились, ничего такого тоже не было. Он может видеть только жнецов потустороннего мира, но не других существ.

– Послушай, Хан. Если слова Хёна – правда, то это большая проблема. Ты когда-нибудь вообще видел подобных людей раньше?

Хотя Чхоль был полон задора, лицо Хана ни капли не смягчилось. Ненадолго погрузившись в раздумья, он поставил свой зонтик-трость в углу комнаты, снял пальто и убрал его на место. Это означало, что он согласился с мыслями Чхоля, хотя и не говорил об этом. Если бы это было не так, он бы взмахнул своим зонтиком и закричал ему, чтобы тот пришел в себя.

– И что теперь будем делать? – спросил я, искоса взглянув на Чхоля.

Он снова надел солнцезащитные очки и провел рукой по окрашенным в рыжий цвет волосам. Похоже, он считал, что это будет выглядеть круто, но мы с Ханом лишь скривили лица.

– Говядина подойдет, верно?

– С чего вдруг говядина?

– Идемте завтра есть говядину. Нажарим ее в ресторане, наедимся от пуза, сколько влезет!

– Что ты все заладил о говядине? Надо решить, что делать с Ли Чонуном… Эй, погоди, ты серьезно?

– Именно! Я даже вспомнить не могу, когда последний раз ел мясо на гриле! На этот раз мы пойдем с пареньком в дорогой ресторан и наедимся жареной говядины вдоволь!

Единственное, что он додумался сделать с человеком, который может нас видеть, – это пойти есть мясо? Сегодня был суп, а завтра говядина?! Словно почувствовав, что я посчитал Чхоля безнадежным, Хан с серьезным видом сказал: