Пока ты видишь меня
Шрифт:
– Что это все такое? Ты что, и такие вещи собираешь? И для чего?
– Некоторые из них я получил, а некоторые купил. Выбрасывать просто лень.
– Из какого времени эта вещица? Да тут же настоящий музей. Хён, ты какой-то странный. И собираешь всякое.
К счастью, Чхоля, похоже, не очень интересовали груды предметов. Наоборот, он начал разбрасывать вещи, чтобы освободить места, куда мы могли бы сесть, так что Ли Чонуну даже пришлось его остановить. Он осторожно перемещал различные предметы, например керамику и книги, бормоча, что они вполне могут иметь культурную ценность. Я кое-как
– Хён, могу ли я оставить свой узелок здесь на некоторое время?
Хэдан положила узелок, который принесла с собой, в углу комнаты.
– Одежда, которую я носила на небе, испачкалась в пыли, пока я была в цветнике, но я так и не успела ее постирать, поэтому пришлось взять ее с собой на землю. Здесь в окрестностях, случайно, нет чистого водопада или ручья? Я хочу ее постирать.
– Нет. Хочешь, я загружу ее в стиральную машинку?
Там, где-то за стопками книг, скрывалась стиральная машинка. Когда я наклонился, чтобы убрать книгу, она подняла руку, как бы останавливая меня:
– Не стоит. Не хочу сваливать свои хлопоты на других. Разберусь потом, когда найду чистый ручей.
Когда стол был почти готов и все сели вокруг, собираясь поесть, Ли Чонун указал на принесенный Хэдан узелок и прошептал мне:
– Это платье с крыльями небесной феи?
– Нет смысла его красть. Она не выйдет за тебя [39] .
– Нет… Дело не в этом, мне просто любопытно!
– Феи не могут иметь детей.
За спиной Ли Чонуна, чье лицо раскраснелось от смущения, открылась решетчатая дверь. Сухо произнеся эти слова, Хан переступил порог и вошел в комнату. Как и ожидалось, трапезу пропустить он не мог. Держась подальше от Чхоля, он сел между мной и Ли Чонуном и разломил деревянные палочки для еды.
39
Отсылка к корейской сказке «Небесная фея и дровосек», где дровосек украл платье с крыльями небесной феи, и она вышла за него замуж.
– История о фее и дровосеке всего лишь сказка. Небесные существа и существа из потустороннего мира не могут иметь детей.
– Тогда как вы стали жнецами?
– Мы родились такими и не связаны никакими кровными узами, как существа из мира живых.
– Значит, вы с самого начала были такими?
– Думаю, да. – Ответив, Хан сразу же начал есть гречневую лапшу.
Поначалу он относился к Ли Чонуну как к человеку-невидимке, но после нескольких совместных обедов и ужинов, похоже, почти привык к нему. Хана никогда не интересовали люди вне работы, так что я было решил, что он начал потихоньку открываться, но в тот же миг он отложил палочки в сторону и сказал:
– Судя по тому, что фею он тоже видит, похоже, замыслил совместное самоубийство или даже убийство с последующим самоубийством.
– Кто?
– Этот человек. Большинство из тех, кто видит сразу и жнецов, и фей, задумывают одновременно и убийство, и самоубийство.
– Это еще что за чушь?! – вскрикнул Чхоль, повысив голос.
Он уже поднял палочки для еды, собираясь бросить их в лицо Хану, когда я схватил
– Люди редко видят фей и жнецов, а те, кому это доступно, обычно именно таковы. Но разве были среди них те, кто показывал нам, что способен на это?
– Не было. Чхоль, садись скорее. Ты что, собираешься драться за столом?
В конце концов Чхоль, продолжая пыхтеть, сел, а Хан растерянно посмотрел на Хэдан. Он взглядом спрашивал ее, что это значило. Хэдан, элегантно подцепив лапшу, сказала:
– Такие люди не замечают ничего вокруг. Даже если они могут нас видеть, это ничего не меняет. Поэтому не нужно так беспокоиться об этом человеке. Есть ли вообще смысл волноваться о чем-то подобном?
– Вы отличаетесь от тех фей, которых я знаю. Я слышал, их доброжелательность не знает границ, и они заботятся о людях более тщательно, чем генералы. – Хан как можно мягче постарался намекнуть, что это было недружелюбно.
Хэдан определенно вела себя намного холоднее, чем другие феи. Когда она уже открыла рот, чтобы положить туда лапшу, то взглянула на Хана и ответила:
– Это предубеждение. А еще я забочусь о людях. Мне просто жаль, что они глупы.
Сразу после этого Хэдан начала жевать, и на ее лице появилось удовлетворение. Ли Чонун опорожнил тарелку, оставив лишь немного супа, и посмотрел на нас с загадочной улыбкой:
– Нет никого, чью жизнь я хотел бы забрать вместе со своей.
– Чонун, все в порядке? Прости уж, что мы об этом за едой. Я потом как следует поколочу этого негодяя Хана.
– Все в порядке. Не нужно обо мне беспокоиться. Не знаю, почему я могу видеть вас и фею, но причина точно не в этом. Мне уже пора идти на занятия…
– Почему?
Ли Чонун взял сумку и уже собирался встать, как вдруг замер и повернул голову ко мне. По моему лицу он понял, о чем я спрашивал, и его рот слегка скривился.
– Потому что правда нет никого, чью жизнь я хотел бы забрать вместе со своей.
– Уверен? Наверняка же есть хоть кто-то, кого ты ненавидишь?
– Даже если так, зачем мне забирать его жизнь? Пусть живет в этом мире, пока кожа не растрескается. Еще увидимся, – прямо сказал Ли Чонун с таким выражением, что было неясно, кого он обвинял, а затем вышел.
Увидев его таким впервые, Чхоль тут же побледнел и пробормотал:
– Эй, и как теперь быть?! Похоже, Чонун разозлился. А все из-за мерзавца Хана! Эй, негодяй! Хватит жрать лапшу, иди и извиняйся!
– Я наелся. Ухожу.
– Извинись, говорю!
– Не хочу. Кстати, Чхоль, ваша лапша уже разбухает.
Чхоль покрыл проклятиями Хана, который собирался сбежать через решетчатую дверь. Конечно, тот и бровью не повел. Я растерянно посмотрел на разбухшую лапшу передо мной. А Хэдан простодушно заявила, что даже так еда восхитительна, и продолжила активно жевать. Я украдкой перевел взгляд на окно.
– Вы не слышали только что крик ворона?
– Но вряд ли это ворон того человека.
– Знаю. Этот парень… – Проглотив окончание фразы, я поднял палочки для еды, а затем подхватил ими потяжелевшую, спутанную лапшу.
Когда мы встречались с Чонуном после того дня, он всегда приветствовал нас своей обычной широкой улыбкой. Мы виделись несколько раз, чтобы вместе поесть, при этом не упоминая о случившемся в тот раз. Хэдан, которой это поначалу казалось удивительным, постепенно привыкла к ситуации.