Пока ты видишь меня

Хен Джу Пак

Хэдан осторожно протянула отрезанные локоны бабушке Пиригондок.

– Какая драгоценность. Я использую волосы этой небесной феи, чтобы сплести новые жизни бедным созданиям, умершим нежеланной смертью.

Она положила волосы Хэдан в котомку, которую держал в руках дедушка Пиригондок. Затем перевела взгляд на Хана с Чхолем и первым указала на Чхоля.

– Какой прекрасный цвет. Думаю, он подойдет.

– Цвет? А, цвет моих волос… – растерянно проговорил Чхоль, указывая на свои крашеные рыжие волосы.

Пока он размышлял, следует ли и ему их отрезать, бабушка Пиригондок с улыбкой сказала:

–

Просто отдай мне этот рыжий цвет. Похоже, ты приложил некоторую силу, чтобы сохранить его навсегда, не так ли?

– Использовал силу? – Хан, нахмурившись, посмотрел на Чхоля.

Тот попытался игнорировать этот взгляд, вопрошающий, действительно ли он потратил силу жнеца на это, и без колебаний наклонил голову вперед. Когда бабушка Пиригондок мягко положила руку на его волосы, рыжий цвет постепенно исчез, и они стали такими же черными, как и раньше. Теперь рыжие всполохи заплясали на руках бабушки. Хан, глядя, как исчезал цвет с волос Чхоля, достал из кармана кусок дерева ююба, пораженного молнией.

– Это все, что я могу вам дать.

Я схватил Хана за руку и посмотрел на него округлившимися глазами:

– Хан, не нужно этого.

– Почему? Теперь все в порядке. Пусть мне и потребовалось некоторое время, но теперь я знаю, что все кончено, – сказал он, тут же безо всяких сожалений протягивая кусочек дерева.

Бабушка Пиригондок, убравшая в котомку рыжий цвет и ручку из ююба, обыденным тоном сказала:

– Рыжий цвет, пропитанный силой жнеца, использую для флагов, которые будут привлекать души, блуждающие в потустороннем мире, а кусочек дерева ююба, пораженного молнией, можно посадить на темной дороге, чтобы он отгонял напасти. Так, а теперь…

Наконец она снова посмотрела на меня. Как только мой взгляд встретился с ее глубоко посаженными, окруженными морщинами глазами, меня охватило необъяснимое чувство дежавю. Мы ведь точно встречались раньше.

– Хён.

– Откуда вы знаете мое имя?..

– Ты уже меня позабыл? А ведь это я дала тебе имя и направила в Мёнбуджон, когда ты блуждал по миру мертвых. От тебя ничего не нужно. Я уже и так получила с тебя немалую плату за дорогу, так что мы в расчете.

Бабушка Пиригондок указала на заколку на своей голове. Нефритовая бусина, через которую переплетались серебряные и золотые нити, выглядела знакомой. Ее ясный блеск был чище слез. Когда мне в голову пришла мысль, что она напоминает нефритовую бусину из глаза Императора, которую я видел давным-давно, в голове всколыхнулись забытые воспоминания.

С этой бусиной я мог бы стать божеством, но, получив ее, тут же направился прямо в потусторонний мир. В одном из переулков я встретил пожилую чету, они указали мне путь, по которому следуют жнецы, и дали мне имя. В качестве благодарности я отдал им ненужную мне нефритовую бусину. Так вот когда это случилось. А я-то думал, почему мне кажется, что мы встречались.

– Не зацикливайся на том, что прошло. Теперь у тебя есть только что-то новое.

– Верно. Незачем оглядываться назад. Все кончено.

Бабушка с дедушкой произнесли похожие слова почти в один голос, как по команде, а затем дедушка затянул котомку и повесил ее себе на плечи. После этого чета Пиригондок, уже собираясь уйти, встала на одной стороне переулка и проговорила:

–

Посыпьте тело ребенка пыльцой с крылатого платья феи Дворца Нефритового Императора. Эта пыльца, приставшая во время игры в цветочном саду Сочхона, вдохнет в него жизнь, призовет его душу и разбудит его ото сна.

4

Сегодня, как и всегда, ворон кричал и кричал.

Новый год прошел, и зимние холода достигли своего апогея, словно пытаясь заморозить все вокруг. Погода сильно изменилась с того дня. Прошло меньше трех недель, но казалось, вокруг был какой-то совершенно иной мир.

Если подумать, день, когда мы встретили богов потустороннего мира, а затем вернулись в мир живых, был особенным. Сильнейший снегопад вдруг прекратился, а выпавший снег быстро растаял, обнажив влажную землю. Мы схватили платье с крыльями Хэдан и бросились в больницу, даже не заметив, что погода странная. Кажется, проходя через вестибюль, мы слышали по телевизору новости о том, что неожиданно в середине зимы настал теплый, почти весенний день.

Мы расправили крылатое платье над бледным лицом Чонуна. Оно принадлежало небесам, а не этому миру и колыхалось, подобно волнам, когда мы стряхивали с него пыльцу, похожую на маленькие песчинки света. На лицо Чонуна тут же вернулся румянец, он задышал свободней и вскоре открыл глаза.

Но больше он нас не видел.

– А, вы уже пошли?

– Да, ко времени.

– Хотите, я с вами?

– Нет, занимайся своими делами.

На другом конце трубки Чхоль застонал, что не хочет работать. После того как Чонун очнулся, мы вернулись к своей обычной жизни. Выполняли свои обязанности жнецов и проявляли сострадание. Хэдан, чье крылатое платье стало таким же легким, как и прежде, решила не возвращаться на небо сразу. Заявив, что хочет провести больше времени на земле, она бродила туда-сюда. Хоть ничего сильно не изменилось, нельзя было сказать, что все было как прежде.

Чхоль, чьи волосы снова стали черными, больше не одевался так уникально, как раньше, а Хан не обзавелся ничем, что могло бы заменить ему трость или зонтик.

– Выпьем после работы?

– А ты уже нашел того, кто нас видит и сможет налить?

– Разве во всем мире нет никого, кому мы видны, как Уну?

– Даже если и есть, от этого одни проблемы.

– Ну и что с того? Могли бы снова есть вместе и весело проводить время. Ха, поглядим. Еще лет шестьдесят осталось, да? До тех пор, когда Ун сможет нас увидеть. Вот тогда и будем есть все вместе снова. Разве нет?

– Без понятия. Я на месте, так что кладу трубку.

– Ладно. Короче, увидимся ночью. Хана я тоже позову.

Положив трубку, я прибыл в жилой район. Вошел в переулок, застроенный убогими домишками, и остановился перед воротами одного из них. Черные ворота, краска на которых довольно сильно облупилась, распахнулись, хотя никто не открывал их изнутри, а затем закрылись сами собой, как только я вошел внутрь.

* * *

За воротами прижались вплотную друг к другу около пяти домов. В одном из них я нашел маленькую угловую комнату на первом этаже. Звукоизоляции в ней почти не было, поэтому я мог слышать разговоры людей внутри, даже за закрытой дверью.