Пока ты видишь меня
Шрифт:
– Но он ведь нас видел.
– Ун всегда был очень веселым! И никаких признаков чего-то подобного…
– Никогда нельзя сказать с уверенностью, что в душе у другого человека. Всегда может быть какая-то мина. И для Чонуна такой миной стал папаша.
– Когда Ли Чонун был школьником, его отец почти не приходил домой из-за романа на стороне. А еще они почти не встречались, кроме как в детстве, так что казалось, он и не вспоминал толком о своем сыне!
– Я тоже так считал. Но это ведь мое мнение, а не Чонуна, верно? Я не могу его судить.
Мне было неприятно,
Хоть все люди и кажутся одинаковыми, каждый человек индивидуален, а значит, нельзя сравнивать и величину боли, от которой они страдают и которую способны принять. Несмотря на то что об этом все знают, мы все равно забываем эту простую истину и совершаем одни и те же ошибки снова и снова. Я проделал огромную работу по предотвращению самоубийств, но всех спасти не удалось. Некоторые смогли положить конец своей боли и начать новую жизнь, но у других не получилось. Несмотря на все, через что я прошел, я так и не смог набраться достаточной решимости, чтобы просто идти дальше, словно ничего не было. Временами я был подавлен, мне было больно, и я даже сомневался в том, что делал.
Однако причина, по которой я продолжал выбирать эту работу, заключалась в том, что я верил, что она однажды закончится, как проходит всякая боль. Все когда-нибудь заканчивается. Была ли эта вера слишком беспечной?
– А, Хан. Твой зонтик сломался. Ты как?
Чхоль взял погнутый зонтик, стоявший у двери, и зацокал языком, говоря, что теперь его не починить. Сломался только сам зонтик, а деревянная ручка осталась цела, поэтому Хан смотрел на него безо всякого сожаления.
– Но о чем ты тогда думал?
– Что?
– Когда помог Уну. Ты ведь не собирался ему помогать, пусть вы несколько раз и ели вместе. Что взбрело тебе в голову?
Когда Хан украдкой отвел взгляд, словно не желая отвечать, Чхоль вытаращил глаза и стал настойчиво на него глядеть. Тогда Хан, почувствовав подозрение товарища, раздраженно вздохнул:
– Хорошо же, что я помог. Почему вы так себя ведете?
– Конечно, мы тебе благодарны. Но ты никогда себя так не вел, а тут на тебе! Кажись, за этим что-то стоит… Может, тебе до смерти осталось всего ничего?
– С чего это мне умирать? Я так поступил лишь потому, что вы с ним дружите.
– Эй, тебя разве когда-то такое заботило?
– Я не такой уж бесчувственный. Это у вас слишком много эмоций. Когда с человеком, который красил вам волосы, произошло то, что произошло, вы очень грустили, так разве не очевидно, что, случись такое с Ли Чонуном, вы бы огромный шум подняли? И Хён такой же.
Я тихо сидел, прислонившись к стене, но, как только услышал эти слова, тут же повернул голову и встретился со взглядом Хана, на лице которого
– Вы и сейчас совсем разбиты.
– Да где ж я разбит? Только немного удивлен. Не думал, что Чонун решит броситься на нож вместо меня.
– Верно. Я тоже удивился. Разве много существует людей, которые заслоняют жнецов от ножей? Хан, а не поэтому ты долбанул его отца зонтиком?
Хан ничего не ответил. Чхоль, похоже, воспринял это как положительный ответ и кивнул, но тут Хан нахмурился и цокнул языком в знак отрицания.
– Мне показалось, что, если бы я оставил все как есть, это бы не закончилось должным образом, поэтому я просто сделал то, что было необходимо. Настолько, насколько мог.
– А ты тоже меняешься. Ну не зря же говорят, что душа никогда не стоит на месте.
Чхоль больше не стал допытываться и начал отделять ручку от погнутого зонтика-трости.
– Ну тебе ведь она важна, да?
– Откуда вы знаете? Хён рассказал?
– Нет, ты носил с собой эту деревяшку еще тогда, когда у тебя была трость. Но вы что, без меня о чем-то судачили? Что он мог рассказать?
– Вы помните совершенно бесполезные вещи.
– Что? Это разве бесполезно?
Когда Чхоль протянул Хану деревянную ручку, тот, не говоря ни слова, взял ее и положил в карман пальто. Было очевидно, что соглашаться со словами товарища он не хотел.
Затем он вдруг повернул голову и посмотрел на дверь:
– Хэдан идет.
Должно быть, Хан почувствовал ее приближение, поэтому быстро подошел к двери и нажал на ручку. Как он и сказал, она уже была у двери и вошла с ничего не выражающим лицом.
– Хэдан, – обратился я к ней, встав с того места, где сидел, прислонившись к стене, – как Чонун?
– Операция закончилась. Однако не думаю, что он вернется в сознание.
– О чем ты? Уну ведь осталось жить еще долго.
– Пусть и так, но убийство – это происшествие, не связанное с продолжительностью жизни напрямую. Важнее всего то, что я не чувствую в его теле души. Кажется, она заблудилась и куда-то ушла.
Душа заблудилась? Я почувствовал головокружение и потер начавшие пульсировать виски. Такое бывает. Человек находится в бессознательном, а иногда даже вегетативном состоянии. Это явление возникает тогда, когда душа, ослабленная поврежденным телом, не может слиться с ним должным образом или полностью отделяется от него, как это происходило сейчас. Если бы связь просто ослабла, можно было бы попросить Хэдан как-то укрепить ее с помощью ее силы, но сейчас, когда душа исчезла, найти ее было задачей не из легких.
– Давайте первым делом отправимся на место происшествия и попытаемся найти ее там. Времени прошло немного, так что она вполне может оказаться там.
Когда Хан приготовился открыть решетчатую дверь, Хэдан подняла руку, чтобы остановить его.
– Нет. Я зашла туда по дороге, но души не было. Хён, на этот раз велика доля моей вины. С убийствами всегда нужно проявлять осторожность, потому что из-за их природы трудно заглянуть в будущее такого человека. Простите, что я не заметила этого раньше.