Пока я не умерла
Шрифт:
— Надеюсь ты не возражаешь против зрителей, — сказал Винсент, а затем склонился ниже и, обхватив своими ладонями, моё лицо, поцеловал меня.
— Думаю, я переживу, — усмехнулась я, а затем вздрогнула, когда он отпустил меня.
— У нас будет скоростной пикник, — пообещал он, разматывая шарф со своей шеи и дважды обматывая его вокруг моей.
Мы жевали круассаны, испеченные именно так, как я люблю: хрустящие снаружи, легкие, и воздушные внутри.
Cafe au lait — кофе с молоком был достаточно горячим, чтобы согреть мои внутренности,
— Мы говорили о путешествии, чтобы отвести им еще чемоданов с их вещами, но ЖБ утверждает, что я нужен ему здесь, — жаловался мне Винсент, отправляя круассан себе в рот.
— Отстойно быть заместителем ЖБ.
— О, и что же тебе известно об этом? — спросил он, улыбаясь. — Мои близкие шепчутся обо мне, за моей же спиной?
— Ага, Жюль на днях говорил мне что-то об этом. Как раз перед тем, как сказал мне, что ты вроде как чемпион. О чём, я на самом деле, умираю, как хочу расспросить тебя.
Я с готовностью подалась на локтях вперед, наблюдая, как на лице Винсента появляется выражение ужаса.
Он прикрыл глаза рукой.
— Ну, вот опять, — простонал он.
— Что это значит? — спросила я, озадаченная его реакцией.
Он отклонился назад и, улегшись на покрывале, обратился к зимнему небу у нас над головой.
— Есть древнее пророчество, написанное ревенентом, еще в римскую эпоху. В нем сказано, что один из нас восстанет, чтобы повести наш род против нума и победить их.
— И какое это имеет отношение к тебе? — спросила я.
Винсент смотрел в небо еще секунду, а потом повернул свое лицо ко мне.
— Жан-Батисту втемяшилось в голову, что я Чемпион, тот самый борец.
— С чего бы это?
— Кто знает? Может из-за того, что я смог продержаться так долго не умирая. Таким образом, я сильнее, чем остальные из моего «поколения». Но всё так туманно. Несмотря на то, что все слышали о пророчестве, никто толком не знает, что оно означает.
— Ты очень уверен в том, что это не ты, — сказала я, чувствуя облегчение.
Встречаться с ревенетом и без того было огромным шагом, чтобы еще задаваться вопросом, не оказался ли тот еще и главнокомандующем ревенентов.
— Я думаю, что это всё чушь, да и не имеет никакого смысла, как бы там ни было. Всё что должно случится — случится, и заранее это никому неизвестно. Что меня больше достает, так это то, что Жан-Батист, на самом деле высказывает своё мнение. И нет ничего более пугающего, чем ощущать, что за тобой следят ястребом, в ожидании момента трансформации в Мессию среди нежети.
Я рассмеялась, а он потянулся ко мне, медленно улыбнувшись. Я не смогла отказать этой улыбке и поцеловала его — долгий теплый поцелую его холодных губ — и затем, откинувшись назад, я спросила, со всей серьезность, которую только могла изобразить,
— Итак если ты Воитель ревенентов, их защитник, а я спасла тебя
Винсент безысходно покачал головой.
— Нет, ну, серьёзно, — продолжала я, не в силах подавить дразнящую улыбку, — Я тоже хочу себе клёвое имечко. Может ты бы начал бы меня звать — Победительница. Хотя я думаю, что мне нужна масочка, как у рестлеров, чтобы везде в ней рассекать.
Винсент издал разгневанный рык и толкнул меня на покрывало, прижав мои плечи к земле и заставив меня дать ему еще один поцелуй. Он положил свою теплую ладонь на мою холодную щеку, а в уголках его глаз появились морщинки, когда он улыбнулся.
— Ну, в данный момент, более правильным будет тебя назвать Снежная королева.
Он поднялся и, протянув мне руку, поднял меня на ноги.
Я потерла руками в перчатках свои предплечья, усиливая кровообращение.
— Ладно! Пикник в Январе…заценили! — сказала я, стуча зубами.
Винсент засунул обратно в корзину термос и покрывало.
— А как ты себя ощущаешь по поводу того, чтобы сделать нечто такое, чего ты прежде никогда не делала?
— Я ощущаю, что отморозила себе зад! — сказала я, взвизгнув, когда он бросил корзину и схватил меня на руки.
— Хорошо, так чуть теплее, — согласился я, когда он держал меня в своих медвежьих объятиях, оторвав от земли.
— Давай-ка оставим эту корзину у меня дома и продолжим наш путь к месту назначению номер два, — сказал он, опуская меня на землю и надевая ручку корзины для пикника на одну руку.
— В которое? — спросила я, обнимая обеими руками его свободную руку и притягивая его ближе, когда мы вышли из парка и направились к Ла Мейсон.
— Ну, это зависит от того, бывала ли ты в музее войны «Дом Инвалидов»?
Я сморщила нос, испытывая неприязнь.
— Я знаю, где этот музей находится. Но поскольку там не так много картин, я туда и не наведывалась. И будем обсуждать танки, пушки и. гм. подобные военный прибамбасы?
Винсент посмотрел на меня и рассмеялся.
— Да, у них есть танки и пушки, и увлекательнейшая коллекция периода Второй Мировой Войны, но сказать по правде, всё это несколько занудно. Особенно для тех из нас, кто через всё это прошел и пережил. Нет, я планировал пропустить эти секции и отвести тебя прямиком к секции древнего оружия. Кое-что в том зале, можно сравнить с произведениями Джона Сингера Сарджента.
— Хм. У меня есть ощущение, что тут дело в предпочтении и вкусе.
— Нет, я серьезно, там есть кинжал тринадцатого века, выполненный из серебра и украшенный эмалью, заслуживающий своё место в одном из залов Лувра.
— У них есть арбалеты?
— Есть ли у них арбалеты?! Ты еще спрашиваешь! Да у них целый зал отведен под арбалеты. В том числе, включающий в себя инкрустированный золотом арбалет Катерины де Медичи. А зачем тебе арбалеты?
— Я обожаю арбалеты. Ну, они такие…ну, не знаю…крутые.