Пока зацветали яблони

Филиппова Лариса

«А что уж тут в городе далеко совсем, а тем более на машине?» – подумал Сашка, но промолчал.

По тому, как частил Ромка в своей пламенной речи, обрисовывая несложную «работёнку», как-то сразу становилось понятно, что сам он предпочитает остаться в стороне и, если что, то и знать-то он ничего об этой «работёнке» не будет, то есть абсолютно. Роман редко откровенничал с Сашкой, но в этот день почему–то, а может быть потому, что не выспался, и его попросту «выдернули» из постели тёпленького, сказал, что ехать всего – ничего. Довезти, подождать, а потом снова вернуться и довезти до машины приезжих. «Они на машине», – доверительно сообщил Ромка. «Ясное дело, что не на автобусе», – на автомате провернул Сашка. То есть разработанный план (правда непонятно кем) прочно сидел в голове Ромки. «Меня же можно и вслепую использовать, – грустно подумал Сашка, – знают, что отказать не смогу, просто деваться мне некуда».

Да, действительно выходило, что ничего такого, несмотря на все предчувствия, особенно,

если не вникать в суть происходящего с этими неизвестными Сашке приезжими, пока Ромка не назвал адрес, ну, разумеется, не сам адрес, а его окрестности. В этот момент Сашка понял, куда и к кому ему предстоит ехать и, конечно же, прикинул, зачем, сопоставив с ожидаемым сюжетом вещички из их сарая, тянувшие всё больше и больше, на сокровища Али-Бабы, ну и, возможно, нескольких разбойников, хотя в определённые периоды их численность вполне могла бы приближаться к сорока. Какая уж тут сложность сложить два и два. Для этого грамоты по математике не требуются, достаточно и его среднестатистического «трояка». «Вот и приехали. Всё более или менее понятно. Менее, конечно, откуда, да и для чего мне знать более», – подумал Сашка, но Ромке по поводу адреса ничего не сказал. Связываться с ним всё одно, что с матерью. Впрочем, Ромка, ничуть не смущаясь, продолжая зевать, натянул старые, заляпанные в нескольких местах совершенно непонятно чем, брюки, в которых шастал по дому – огороду и сказал, что люди приедут сегодня вечером – примерно в девять, ну и чтобы он, то есть Сашка, подошёл к нему переговорить с ними лично, познакомиться, короче. В то, что он не понимал, куда, к кому и зачем нужно ехать, не верилось. Разумеется, понимал, поэтому и самоустранился.

Вот такая-то установка. Не добившись больше никакой информации, а собственно, не очень-то он её и добивался со своим страусиным привычным подходом, Сашка промямлил, что ему вроде бы срочно куда–то надо смотаться, вышел. Он медленно шёл к своей улочке в своём частном секторе, где знал нахождение каждого камня, каждого деревца, каждого куста, ощущая, как по телу разливается холод. На улице вовсю уже светило солнце, и день обещал быть, как и все предыдущие, жарким. Середина августа, всё вроде по погоде, как и должно быть. Спокойное утверждение Романа, что за этот «подвоз» ещё и заплатят и, судя по Ромкиному выражению лица, очень хорошо, вообще выбивало из колеи. Был, разумеется, вопрос, сидевший занозой – «Почему его нужно было посылать к Ромке, а не сказать самой». Был и ответ. Мать всегда и везде, кроме дележа денег, оставалась ни при чём, ну, вот, то есть абсолютно.

Весь день прошёл невпопад. Не получалось ничего, всё валилось из рук. Как говорится: «У меня есть мысль, и я её думаю». В тот день мыслей больше не было. Сашка ни в склад, ни в лад отвечал на вопросы Александры, вскинувшей на него словно вычерченные несмываемой краской брови, внимательно смотревшей в его глаза и, как всегда понимавшей, что что-то случалось; почти не играл с Костиком, который пытался переступать пухленькими ножками по двору, вцепившись за руку кого–нибудь из взрослых, делая свои первые шажки, падал, отрываясь от державшей его руки, но никогда не плакал, сопел, поднимался и упорно продолжал свой нелёгкий путь. На глаза матери Сашка старался не попадаться, к счастью входы в дом у них были разные, да и мать, собственно, куда–то запропастилась, как водится, не докладывая, и ни на какой контакт не выходила.

К девяти часам Сашка, ничего не говоря Александре, как на плаху, пошёл к Роману. Около его дома он увидел сверкающую белоснежную «Волжанку», и по этому признаку понял, что гости уже прибыли. Номера были неместные, хотя и из соседней области. Он поднимался на крыльцо дома, преодолевая всего лишь три, хоть и высокие, скрипучие расшатанные ступеньки, мечтая оказаться дома с Костиком и Александрой, но его желания, как и всегда, отошли на второй план. В общении с матерью он к этому давно привык. Просто его мнение никого не интересовало, считалось, что нет у него никакого мнения, и всё тут, да и откуда ему взяться-то? Каждая следующая ступенька давалась с большим трудом, чем предыдущая. Так, наверное, чувствуют себя старики или травмированные люди, мелькнуло у него в голове, а ведь ему и тридцати не было. Сашка старался не думать о предстоящем разговоре, но получалось плохо. Решил, что лучше помалкивать. Этому он научился и на зоне, и в своей семейке, да и раньше, в общем-то, разговорчивым особо не был. Судимость была погашена, казалось, что давно это было, хотя это, как посмотреть. Местный участковый Николай Алексеевич, а попросту дядя Коля, который жил через несколько домов от них, относился к нему хорошо. Ведь Сашка остепенился, пить бросил, женился, а теперь вот и сын родился, работал, правда, только на дому, а не как положено по тому самому закону, но ведь устроится, как только сможет, обязательно устроится. Да и загремел он в колонию всего один раз, по своей же глупости, кого винить-то – так грабёж и то по чистой случайности, а не кража. Романтики захотелось. Вот теперь ни о какой романтике не могло быть и речи. Перед глазами неуверенно топал Костик, и настороженно смотрела его красотка Александра. Тем не менее, перспектива вернуться обратно, явно была, и она его не радовала, то есть абсолютно.

Роман был уже хорошо

выпивши, когда он, не стучась, вошёл в дом, толкнув рассохшуюся крашенную – перекрашенную коричневой краской дверь. Видимо, гости приехали раньше, чем обещали. За столом, кроме Ромки, сидели трое незнакомых ему мужчин, самых обыкновенных на вид и разного возраста, хоть и разница была не столь уж велика. А кто говорил, что они будут необыкновенные? Известных артистов или инопланетян ему никто не обещал. Мужики, как мужики. На столе, как обычно, в таких случаях, стояла початая бутылка водки, да, видать, не первая, если судить по состоянию Ромки. Не один же он пил. Кроме водки, красовалась и незатейливая закуска: варёная картошка, порезанная кружочками «докторская» колбаса (уже что–то), огурцы, помидоры с огорода Аристовых (Ромкиного, в смысле), хлеб, ну и какие-то консервы. Сашка, поздоровавшись, сел за стол. Кто-то из гостей ему ответил, а кто–то просто кивнул с набитым ртом. Но о деле стал говорить лишь один, кто на вид был старше, да и как-то солиднее, остальных. Он представился Сашей, хотя Сашка потом долго сомневался в подлинности этого имени. Как звали других, осталось не прояснённым. «А, собственно, мне это надо», – вяло подумал Сашка и, разумеется, интересовать не стал. И так понятно, кто тут главный. Просто это почему-то было понятно сразу, даже если бы этот Саша сидел молча.

Саша был коренастый, среднего роста мужик с русыми вьющимися волосами, довольно отросшими, во все стороны торчащими жёсткими бровями и, как показалось Сашке, видящими человека насквозь, глазами. Взгляд был тяжёлым, словно свинцовая туча, от чего сразу же становилось не по себе, а вроде бы и глаза светлые, хотя не такие уж и светлые, серые какие-то. Недаром говорят, что можно убить одним взглядом и говорить ничего не надо. Вот это был как раз тот самый случай.

Сашка назвал своё имя, усмехаясь, подчеркнул, что они тёзки. Ему-то что скрывать. Ни Петькой же называться.

Александр объяснил, что завтра в полвосьмого нужно будет подъехать за ними на трассу за город, объяснив куда именно. Рядом с деревней Куриновка находилась дача двоюродной сестры Романа, в связи с чем он волей – неволей насторожился. Сашке казалось, что он слушает, находясь при этом в воде, от чего слышно плоховато, но звуки всё же откуда-то доносятся – из другого мира, где всё спокойно, где всегда светит солнце, а его бездна затягивает всё глубже и глубже, закручивает в винт и не отпускает. «Бездна или пропасть? А это одно и то же или нет? А может, омут? Кажется, это называется синонимами, а какое это имеет значение?» – зачем-то думал Сашка. Затем Александр принялся объяснять, куда конкретно их нужно будет отвезти, обозначив место как «район площади Ленина», поинтересовавшись также, на какой машине он приедет, сказал, что они должны встретиться на автобусной остановке, что на трассе, от которой дорога ведёт в ту самую Куриновку. Сашка, как в тумане, ответил, что приедет на красной «пятёрке», подумав про себя, неужели они, ну то есть приезжие, съездили на это самое, необходимое им место конечного назначения – «в район площади Ленина», но ничего, разумеется, не спросил. «Ну и отлично, договорились», – услышал он в ответ. Никакой диалог с ним приезжий Саша продолжать не собирался, а остальные, видимо, переговоры вести уполномочены не были, ели молча, да запивали «Столичной». А так говорить типа о погоде, природе и урожае не к чему, не для этого же они приехали. Стакан водки ему, само собой, налили, но он вежливо отказался, сославшись на то, что ему ещё ребёнка укладывать, что отчасти было правдой. Костик почему-то любил, когда спать его укладывал именно отец. Не нужны ему были никакие колыбельные Александры, а знала она их предостаточно, тем более голос у неё был хороший, словно горный переливчатый ручей. Но именно тихий, казалось бы, не окрашенный интонациями, голос отца убаюкивал сам по себе, и Костик, накружившийся за день, мгновенно засыпал. «Ну, тогда, договорились», – сказал Александр, давая понять, что разговор окончен, а он соответственно, свободен. Остальные приезжие так ничего и не сказали. Может, завтра хоть имена назовут? «А мне это надо?» – в очередной раз подумал Сашка, поднимаясь из-за стола.

– Я провожу, – ломанным от водки языком сказал Ромка, неуверенно поднимаясь с шаткой табуретки, пошатываясь ей в такт.

– К Оксане, что ли отправишь? – спросил Сашка, как только они вышли во двор.

– Ну а куда же? У меня всех не уложишь, да и самому уехать нужно пораньше, – шёпотом ответил Роман. – А Оксана сейчас на даче как раз. Ничего, она привыкла к разным визитам. При этом Ромка, как мог, подмигнул. Да всё нормально, «делов–то», – прошипел он, ещё больше прикручивая звук.

Да, «делов-то» никаких, если учесть, что у тебя все в доме поместятся, что ехать на турбазу тебе не ко времени, а поедешь ты на своей машине, когда захочешь. Вот и все дела. Что уж тут рассуждать? Что тут непонятного?

– А как же ты за руль, – машинально спросил Сашка, просто чтобы поддержать разговор, не выдавая своего состояния, понимая заранее, что ни на какие действительно важные вопросы, ответа он не получит.

– Что ты, – замахал на него Ромка, – они на своей «Волге», – я только дорогу покажу. А он (имелся в виду Александр) не пьёт, а если и пьёт, то не пьянеет. Обратно, если нужно будет, Вовка до города подбросит. Вот тут уже имелся в виду муж Оксаны.