Покалеченная весна

Кучеренко Дмитрий

Комбат стоял с только что прикуренной сигаретой и выпустил струю дыма в сторону, прищурив один глаз.

– Пришёл, защитник? Зачем так рано?

– Не спалось что-то.

– Рассказывай подробно, что произошло? Из-за чего паника?

– Я всего не знаю, – Кирилов снял фуражку, – вроде замполит обвиняет Егора в измене родине.

– Больные что ли? – закашлялся Никонов, поперхнувшись дымом.

– Смысл такой: якобы тот специально на берёзу залез и отвлекал всех, понижая бдительность, чтобы смогли пройти диверсанты.

– Бред сивой кобылы. Давай сюда

этого «коня троянского». Сейчас сознательность повышать будем.

– Там человек от Вохрова стоит. Боюсь, просто так не отпустит, – замялся Пётр.

– С каких пор мои солдаты перестали мне подчиняться и стали слушать политрука? – Удивлённо заметил Александр Николаевич, – пойди и приведи. Будут вопросы, тогда я сам возьмусь за воспитательную работу в батальоне.

Петр пошёл к сараю.

– Служивый, выводи подследственного. Комбат приказал его привести.

– Не могу. Майор Вохров запретил выпускать арестованного до особого распоряжения, – отчеканил солдат заготовленный текст.

– Ладно. Сейчас передам Никонову, что ты требуешь письменное распоряжение. Он сам тебе его принесёт – разведчик развернулся, чтобы уйти.

– Стойте. Не надо. Забирайте.

Кирилов подошёл к двери и отворил её.

– Пойдём. Александр Николаевич тебя на беседу зовёт.

– А это обязательно? – неуверенно спросил сын полка.

– Пошли. Вышка отменяется. Выпорет тебя по-отцовски, раз у меня рука не поднимается.

Егор шёл не охотно, предчувствуя грозу, а Пётр замечая это ещё больше нагнетал и без того серьёзный момент.

– Ничего. Может, умнеть начнёшь и станешь ко всему относиться серьёзней. Терпи, молчи и кивай головой.

– Понял.

Чем ближе подходили к штабу, тем короче становился шаг у сына полка.

– Шуруй быстрей, а то так до завтра идти будем, – подгонял Пётр.

Караульный у встретил их добрым взглядом.

– Отпустили? Здорова.

– Пока не знаю что лучше, – неуверенно ответил Егор.

– Разрешите, товарищ комбат? – Кирилов вошёл и жестом позвал с собой подростка.

– Заходи. Беседовать будем. Ну, излагай свой коварный, тщательно продуманный план по захвату передовых позиций красной армии. Не дурная многоходовочка вырисовывается. В какой школе Абвера проходил обучение и когда был заброшен за линию фронта? – с преувеличенной серьёзностью в голосе спросил Никонов, опершись обеими руками на походный стол.

– Товарищ комбат, вы чего? – выпучив глаза, спросил Егор.

Александр Николаевич продолжил, медленно прохаживаясь по землянке.

– А ничего. Теперь понимаешь, дурья твоя башка, что любую ситуацию хитрый человек может развернуть как ему надо?

– Понимаю, – опустив взгляд, ответил тот.

– Игры кончились. Ещё раз напоминаю, что ты теперь полноценная единица красной армии и должен нести ответственность за это громкое имя. Обстановка более чем серьёзная и будет повышенное внимание ко всему, что происходит. К личному составу соответственно. Взыскание тебе обеспечено, жаль розги отменили, а надо бы некоторых в чувство привести и вернуть на землю грешную.

В землянку

вбежал политрук.

– Товарищ комбат, что же это такое? Я пришёл за арестованным, а его нет.

– Доложили уже? Быстро вы себе помощников нашли. Так, Пётр, Егор пока свободны. А вы, Владимир Павлович, останьтесь. Обсудить надо сложившуюся ситуацию, – распорядился Никонов.

– Есть!

Политрук проводил выходивших свирепым взглядом.

– Потрудитесь объяснить произошедшее? – С осуждением произнёс Вохров.

– Я хочу понять, почему вы позволяете себе арестовывать моих солдат, не посчитав нужным поставить меня в известность, тем более выдвигая такие серьёзные обвинения как диверсионная деятельность? – взорвался Никонов, – или вы думаете, что командир подразделения должен находиться в счастливом неведении? Пусть себе занимается хозяйственными делами, а мы тут пересажаем всех изменников родины к хренам. Я не знаю, как был поставлен вопрос о субординации там, где вы служили ранее, но у нас я должен быть в курсе всего происходящего. Ворона пьяная упала с дерева и первое, что вы должны сделать перед оказанием ей первой помощи, это доклад мне. Пока не требую письменных отчётов.

Политрук замялся. Эти слова обезоружили, он не знал что ответить.

– Но как же?

– А вот так. Вы должны заниматься воспитательной работой среди личного состава, а не развлекаться «охотой на ведьм». До вашего прихода в батальоне не было ни одного дезертира. Ни одного взыскания, только награды за мужество и самоотверженность в борьбе с общим врагом, а теперь всего за неделю двое уже отправлены в штрафбат.

– Скорее, предыдущий политработник не до конца справлялся со своими обязанностями, – осторожно попытался выровнять своё положение майор.

– А я так не думаю. Как вы посмотрите на то, что я составлю доклад в дивизию о служебном не соответствии и преступной халатности?

– Как? – теперь уже у Вохрова было выражение лица стоявшего ранее на этом месте Егора.

– Тогда объясните, почему доблестное боевое подразделение мгновенно превратилось в сборище трусов и предателей? А повышение сознательности и убеждения, это последствия работы политрука, – отрезал комбат стукнув ладонью по столу.

– Мне кажется, вы преувеличиваете.

– Ни капли. Такие, как вы сделали из советской власти монстра пожирающего свой народ. Половину страны в лагерях и расстреляны. Извратили саму идею по созданию справедливого общества и штампуете врагов как на передовом производстве, успешно перевыполняя план.

– Вы открыто говорите, что против советской власти? – попытался ухватиться за высказывание майор.

– Наоборот. Я как раз против тех, кто её уродует своими кривыми руками и пустыми головами, предназначенными только, что бы фуражку носить. У нас в батальоне вы представитель партии и должны поставить себя как умелый оратор, который поднимает боевой дух и веру в незыблемость великой страны. Вы же умудрились запугать бойцов. Они сейчас думают не о том, чтобы родину защищать, а как бы свои не пристрелили по надуманному обвинению.