Покалеченная весна
Шрифт:
– Нет. Я вовсе не хотел… – попытался оправдать себя политрук.
– Что вы там лепечете? – резко оборвал майора Никонов, – додумались. Для повышения авторитета, пацана засудить. Это ж надо вывернуться так, чтобы представить обычное ребячество как диверсионную работу. У вас больная фантазия, Владимир Павлович. Попробуем договориться. Не надо искать врагов у себя. Дайте людям надежду и осознание того, что за их спинами справедливое общество с властью народа. Которое поддержит и позаботится о близких, пока мы здесь защищаем родину. Сделайте что-то реально полезное для страны, а не для своей
– Я вас понял, – опустил глаза Вохров.
– Вот и замечательно. Одно дело делаем. Надо дружить. Свободны пока.
Политрук вышел из палатки и минут десять стоял с пустым взглядом. Он не мог понять, как его, человека с изощрённым умом выставили идиотом? Как подполковник смог найти такие доводы и слова, которые перевернули всё в другую сторону? Ну, ничего. Ещё не вечер. Надо лучше всех узнать. Сходу победить не удалось, придётся занять выжидательную позицию. Майор надел фуражку и отправился к сараю, где недавно держали Егора. Солдат стоял у двери и понимал, что сейчас ему достанется по первое число.
– Здравия желаю. Происшествий не было, – неуверенно доложил часовой.
– Не было говоришь? – рявкнул политрук, – где арестованный?
– Его в штаб забрали.
– Сам Никонов?
– Никак нет. Старший лейтенант разведчик приходил за ним.
– Откуда ты можешь точно знать, что это поручение комбата? – Вохров почти вплотную к лицу, спросил у бойца.
– Так как же?
– У тебя был чёткий приказ. Я русским языком сказал, что до особого моего личного распоряжения никто, никуда не может забрать его. Или ты намеренно ослушался? Могу объяснить, чем заканчивается нарушение прямого приказа при несении караульной службы.
– Я не нарушал. Это лейтенант всё сделал, – пытался оправдаться боец.
– Значит смотри. Я обрисую сложившуюся ситуацию подробно. Ты сейчас в двух шагах от трибунала и исправить положение может только один человек. В данном случае это я. Что делать будем? – спросил политрук.
– Товарищ майор, Владимир Павлович, я отслужу. Искуплю кровью. Не надо трибунал. У меня семья дома. Я же добровольцем пошёл.
Вохров был непреклонен.
– О семье он вспомнил. Мать старушку ещё приплети.
– Нет матери у меня давно, – опустив глаза, тихо ответил солдат.
Политрук понимал, что теперь этот человек полностью в его власти.
– Хватит скулить. Чужие проблемы мне не интересны. Сделаем так. Ты держишь ухо востро и докладываешь мне обо всех происшествиях, разведроту берём на особый контроль. Но учти, ты сам на карандаше. Придержим пока твоё нарушение.
– Ясно. – Ответил взмокший от волнения солдат.
Ещё один день без особых изменений на фронтах. В сводках было тихо и напряжённо, все чего-то ждали. Но жизнь шла. Кто-то предавал, кто-то спасал друзей. Каждому своё.
В батальоне политрук снова пытался найти «вредителей». Теперь полевая кухня оказалась под ударом. Кириллов опять вступил в интеллектуальную схватку с Вохровым. Узнав это, комбат вызвал их к себе.
– Вы какого хрена здесь устроили? Что за идиотизм? У вас много свободного времени появилось, как я заметил. Пару дней пули не свистят, так вы друг друга стрелять начнёте. Но учтите, дуэли
– Александр Николаевич, – начал свою речь Вохров, – я постараюсь вам всё объяснить. Утром на полевой кухне мною был установлен факт неправильного хранения продуктов, что могло привести к их порче. Если бы этим накормили бойцов, то все сидели бы не в окопах, а в речке отмывая задницу.
Пётр огорчённо развёл руками.
– Крупу, о которой вы говорите, привезли уже в таком состоянии. И повар наоборот хотел просушить и просеять. Поэтому и рассыпал её на полог. Но не уследил, отвлёкся и пёс, которого на кухне прикармливают, залез и улёгся на куче.
– Таким образом, на лицо халатность, – продолжил майор, не обращая внимания на разведчика, – придётся принимать меры и я обязан об этом доложить.
– Ясно. Меры примем, – вздохнул Никонов, – что за сплетня бабская ходит о шпагах?
– Это проскочило в моём разговоре с лейтенантом, – ответил политрук, – он смел заметить, что раньше допускались дуэли между офицерами разными по званию и должности. Видимо солдаты услышали. Но это пустой трёп, не более. Я бы себе никогда не позволил. Есть альтернативные способы решения проблем с подчинёнными.
– Да уж конечно…
– Отставить, – прервал их Александр Николаевич, – Пётр Григорьевич будет примерно наказан. С кухней я разберусь. Последнее время и правда, снабжение из рук вон плохо отлажено. Если бы не трофейные продукты, то все бы с дизентерией бегали по кустам. Побочный эффект любого быстрого продвижения войск по выжженной земле. Не успевает обеспечение за нами, отчасти, поэтому и тормознули. Силы подтягиваем. Пётр, свободен пока. Перед полуднем находится в пределах видимости от штаба.
– Есть.
Командир разведроты вышел, а комбат с политруком продолжили разговор.
– Я всё понимаю, Владимир Павлович. Сказывается общая нервозность. Но вы человек грамотный, должны не допускать конфликта с подчинёнными.
– По-моему, младший командный состав обязан держать себя в руках и не позволять осуждающих высказываний о действиях своих начальников. Я требую адекватных мер с вашей стороны или я сам.
– Не горячись. Возможно, наказывать будет некого. Сейчас должен посыльный из полка прибыть с распоряжениями о дальнейших действиях. Надо разведгруппу отправлять, обстановку прощупать. Ведь пока мы стоим, противник окапывается и есть данные, что глубже в тыл возведены приличные фортификации. Можем нарваться так, что голову не поднимешь.
– Значит, к наступлению готовимся? Тем более надо дисциплину усилить, – добавил Вохров.
– Вы опять всё не так поняли, товарищ майор. В прямых боевых действиях участвовать не приходилось? – Никонов пытался разрядить обстановку.
– С автоматом не бегал, но у нас сейчас вся страна один большой фронт, от завода до колхоза.
– Громкие слова говорите, Владимир Павлович. Ясное дело, что в данной ситуации отдыхать никому не придётся. Но я о другом. В реальном бою поневоле начинаешь жаться к своим. Кирилов правильный офицер, хороший тактик. Вы присмотритесь к нему с другого ракурса. Со своей стороны обещаю поставить его на место. Впредь пререканий не будет.