Покаяние разбившегося насмерть
Шрифт:
Что ни говори, а жизнь с ее неожиданными поворотами и вычурными зигзагами - чудесная штука. Второй раз по своей смерти юный грешник Николас Пертю заслужил похвалу - первым добрые слова о нем сказал кюре Дидье за однажды накормленную бездомную кошку, и вот Андрей адресовал ему благодарность за чудесную работу.
Что ни говори, а за Андрея я был искренне рад. Уж он и вправду был достоин лучшей доли! Я вновь повторил слова искреннего поздравления, после чего глубоко вздохнул, мысленно перекрестился и перешел к делу.
– Послушай, Андрей, прошу ответить мне на простой вопрос: ты, случайно, не знаешь, придумывал
Словно вдруг почувствовав нечто недоброе, Андрей смолк, ответив после довольно продолжительной паузы.
– Черт! Вообще-то знаю, хотя с Винсентом мы общались крайне редко, так что я его практически не знаю... Помнится, однажды мы решили сделать перерыв во время репетиции и отправили Сида за круассанами в ближайшую кондитерскую. В тот день малыша Нико не было, а потому все было на редкость мило и мирно... Так вот, когда Сид вернулся, то, выгружая выпечку и смеясь, сказал нечто в духе: "По дороге встретил доктора Молю и едва не сказал ему с поклоном: здравствуйте, Мой Бог!"...
Как только прозвучали последние два слова, у меня сжалось сердце. Бог мой, доктор Молю мне никто, я не хуже Андрея толком его не знаю - тогда почему словно бы целый мир в миг потерял свои краски?..
Между тем окончательно проснувшийся Андрей продолжал свой рассказ, но я слушал его уж в вполуха.
– ...Все весело рассмеялись, я спросил, в чем тут дело, и Сид рассказал, как с легкой руки Нико к доктору крепко прилипло прозвище Мой Бог. Вроде бы это его любимое выражение, которое он частенько вставляет, когда делится с ребятами своими философскими рассуждениями, мантрами да асанами... Сид еще отметил, что в данной ситуации Нико сам на себя не похож - дал доктору такое "не обидное" прозвище!.. Но что-то мне слегка не по себе, друг мой Ален, - почему это тебя вдруг столь заинтересовало?
Я глубоко вздохнул.
– Да просто так, не бери в голову. Еще раз поздравляю тебя и желаю...
Итак, я оказался прав на счет прозвища. Был ли я так же прав, "обвиняя" доктора Молю в убийстве четырех человек? А вот этого, пожалуй, узнать в настоящий момент невозможно. А, быть может, и не нужно? Сотрудник "Садов" Франсуа Шюни отпущен на свободу, мой друг Андре Бессон и вовсе получил работу по душе...
"Не суди и не судим будешь"
Я решил выкинуть досужие мысли из головы и, игнорируя услуги интернета, ножками отправиться в аэропорт имени Шарля де Голля, чтобы на месте купить билет на московский рейс. Собственно говоря, в Париже мне больше совершенно нечего было делать.
К счастью, в этот день ледяной дождь в очередной раз взял себе выходной. Поскольку для многих парижан начались рождественские каникулы, улицы были полны людей и улыбок - кто-то делал последние закупки, кто-то просто гулял в предвкушении светлого праздника. Намеренно растягивая время, не давая себе и минуты, чтобы вновь вернуться мыслями к убийству волхвов, какое-то время я также бродил в толпе, беспечно разглядывая праздничные витрины магазинов и кафе.
От души нагулявшись, я отправился в путешествие за
И вот, когда я наконец-то подошел к кассе, меня ожидал не слишком приятный "сюрприз": свободных мест на этот день ни на один рейс до Москвы не было. Это мгновенно сбило меня с толку, и я уставился на лучезарно улыбавшуюся мне девушку взглядом не слишком мудрого и доброго человека.
– То есть как это - нет?
Она вежливо улыбнулась
– Просто нет! К великому сожалению, на сегодня все билеты распроданы. Если хотите, я попытаюсь забронировать для вас место на завтра.
– Но завтра уже сочельник! И потом, в Москве - мой дом... Что, по-вашему, мне теперь делать?
– Во-первых, вы можете подойти ко времени рейса - перед самым отправлением, как правило, всегда остаются свободные места...
– Но...
– Или, повторяю, вы можете улететь завтра - на первый утренний рейс я могу предложить вам место...
Я молча отошел от кассы, вновь принявшись неторопливо бродить в толпе. Ничего не бывает просто так - если нет ни одного-единственного билета на Москву, значит, мне не нужно туда лететь. Как только я пришел к данному логическому заключению, мои мысли сделали счастливый поворот: а ведь я могу полететь в Женеву, к Соне Дижон, чтобы прогнать прочь ее мифического хахаля и преподнести огромный букет роз вместе с признанием в любви!
С этой мыслью, заставившей счастливо забиться мое сердце, я оказался перед газетным ларьком, где продавец бойко расставлял по полкам свежий выпуск утренних газет. Встретившись со мной взглядом, он весело подмигнул:
– Следите за делом о рождественских жертвоприношениях? Сенсация! Убийца покаялся... Какую газету возьмете?
Он еще договаривал фразу, а я уже читал заголовок "Парижских вестей" на всю первую полосу: "Винсент Молю признался в совершении убийств!.." В одно мгновение из моей головы исчезли мысли о Рождестве и Соне Дижон, о рейсах на Москву и на Женеву - загадка четырех смертей была раскрыта без моей подсказки, а я прямо сейчас мог узнать все, что до сих пор оставалось для меня тайной.
Купив выпуск "Парижских вестей", я поспешил устроиться за столиком в ближайшем кафе; здесь, под горьковатый наперсток кофе и прочел историю Винсента Молю - исповедь разбившегося насмерть.
Глава 28. Исповедь убийцы
"Сегодня утром в почтовом ящике нашей газеты, прикрепленном на дверях входа, мы обнаружили письмо под заглавием "Мантра великого одиночества", - говорилось в кратком предисловии к объемнейшей статье.
– Винсент Молю, врач-психотерапевт центра социальной реабилитации, в котором недавно произошли непонятные убийства, признавался в том, что это он их совершил, моля опубликовать его исповедь, чтобы люди попытались его понять и простить.