Покинутый
Шрифт:
Он смотрел на меня. Не так давно я говорил себе самому, что мои слова на него не подействуют, и все-таки я попытался. Но, кажется, я был неправ — кажется, мои слова действовали.
Возле пивоварни выяснилось, что Коннору нужна маскировка — его ассассинский балахон несколько бросался в глаза. Он раздобыл чужой наряд, снова блеснув своими навыками, но и на этот раз я был скуп на похвалы. Так что вскоре мы снова стояли у ворот пивоварни, и над нами высились ее стены красного кирпича, и ее темные
Я вообще мало во что верил последнее время.
— Стоять! — из тени вышел охранник, разгоняя туман, курившийся на уровне наших лодыжек.
— Это частная собственность. Какое у вас тут дело?
Я слегка сдвинул шляпу, чтобы открыть свое лицо.
— Отец Понимания направляет нас, — сказал я, и вроде бы, его это устроило, хотя на Коннора он смотрел все еще с подозрением.
— Тебя я узнал, — сказал он, — а дикаря не знаю.
— Это мой сын, — сказал я и… с удивлением услышал нежность в собственном голосе.
И охранник, внимательней вглядевшись в Коннора, чуть насмешливо бросил мне:
— Вкусил лесных даров, я смотрю?
Я оставил его в живых. Пока. И просто улыбнулся в ответ.
— Ладно, проходите, — сказал он, и мы шагнули в арочные ворота на территорию пивоварни Смит и К.
Мы быстро нырнули в один из отсеков с рядом дверей, ведших на склады и в конторские помещения. Я занялся замком ближайшей двери, а Коннор стоял на карауле и говорил.
— Тебе, должно быть, странно узнать о моем существовании, — сказал он.
— Мне тоже интересно, что говорила обо мне твоя мать, — ответил я, возясь с отмычкой. — Я часто думал, как могла бы сложиться наша жизнь, если бы я остался с ней.
И совершенно безотчетно я спросил:
— Как она, кстати?
— Мертва, — сказал он. — Убита.
Благодаря Вашингтону, подумал я, но вслух сказал только:
— Мне очень жаль слышать это.
— Тебе жаль? Это сделали твои люди.
Я уже открыл дверь, но не шагнул в нее, а снова закрыл и развернулся к Коннору:
— Что?
— Я был совсем мальчишкой. Они пришли и искали старейшин. Даже тогда я знал, что они опасны, поэтому ничего не сказал. За это Чарльз Ли избил меня до потери сознания.
Выходит, я был прав. Чарльз действительно в прямом и переносном смысле оставил на Конноре отпечаток кольца тамплиеров.
Он продолжал, и мне несложно было изобразить на своем лице ужас, хотя, в общем-то, я уже все знал:
— Когда я очнулся, деревня пылала. Твоих людей и след простыл, а мать спасти было уже нельзя.
Вот — вот возможность открыть ему правду.
— Не может быть, — сказал я. — Я не давал такого
Коннор посмотрел на меня с колебанием, но лишь пожал плечами.
— Это уже неважно. Столько лет прошло.
Ну уж нет, это было, было важно.
— Да ты же все это время жил в убеждении, что это я — твой родной отец — виновен в этом злодеянии. Но я-то к нему не причастен.
— Может быть, ты и прав. А может быть нет. Как мне понять?
Мы неслышно проникли на склад, где за стеллажами бочек, казалось, совершенно теряются остатки света, и увидели стоявшего к нам спиной человека, и в полной тишине лишь поскрипывало перо, которым он что-то царапал в конторской книге. Конечно, я узнал его и вздохнул поглубже, прежде чем его окликнуть.
— Бенджамин Черч, — объявил я, — Орден тамплиеров обвиняет тебя в предательстве и измене нашим принципам ради личной выгоды. За твое преступление я приговариваю тебя к смерти.
Бенджамин обернулся. Только это был не Бенджамин. Это был двойник, и он заорал:
— Пора, пора! — и на этот крик из засады набежала охрана с пистолетами и клинками наготове.
— Ты опоздал, — кричал двойник. — Черч с грузом уже далеко. И боюсь, ты будешь не в состоянии преследовать его.
Мы стояли, окруженные охраной, и благодарили бога за Ахиллеса и его уроки, потому что оба мы решили одно и то же. Мы решили: при столкновении с превосходящим по силе противником надо вырвать у него инициативу. Мы решили: лучшая защита — это нападение.
Так мы и сделали. Мы атаковали. Обменявшись коротким взглядом, мы выпустили спрятанные клинки и, прыгнув, вонзили их в ближайших охранников, чьи вопли гулко ударились в кирпичные стены склада. Ударом ноги я опрокинул одного из стрелков, и его голова разбилась об ящик, а я сел ему на грудь и вогнал спрятанный клинок ему в мозг.
Я обернулся и увидел, как Коннор, пригнувшись, вертится волчком, и его клинок кромсает всех подряд: два несчастных охранника рухнули наземь, хватаясь за распоротые животы. Выстрелил мушкет, воздух заныл — рядом со мной пролетела пуля, но стрелок тут же поплатился за это жизнью — я убил его. На меня населись двое охранников, исступленно махавшие клинками, и я возблагодарил нашу счастливую звезду за то, что Бенджамин обзавелся наемниками взамен тамплиеров — тамплиеры бы так легко не сдались.
В общем, бой вышел кратким и жестоким, и скоро остался только двойник, и Коннор навалился на него, трясущегося от страха на кирпичном полу, скользком от крови.
Я прикончил умирающего охранника и шагнул поближе к Коннору.
— Где Черч? — спрашивал он.
— Я скажу все, — всхлипывал двойник, — все, что тебе нужно. Только обещай, что не убьешь меня.
Коннор глянул на меня (и уговор то ли был, то ли не было) и помог ему встать.
Пугливо бегая взглядом от меня к Коннору, двойник выговорил: