Поклонись роднику
Шрифт:
«Что делать? Жаль отдавать новый автобус, да и районное начальство по головке не погладит, но, с другой стороны, представилась единственная возможность заасфальтировать белореченскую улицу, — рассуждал Логинов, боясь, как бы не ушли дорожники, прежде чем он примет решение. — Может быть, позвонить в сельхозуправление? Или в райком, самому Кондратьеву? Нет, вряд ли одобрят такую затею».
— Где у вас столовая? Пойду пообедаю, а ты пока подумай, товарищ Логинов, — сказал бодрый толстячок. —
Помахивая своими куцыми ручками, он, как пингвин, заковылял к столовой, а Логинов — в контору. Тотчас вызвал к себе главбуха Алевтину Белову, дескать, так и так. Она высказала сомнение:
— Заасфальтировать улицу, конечно, большое дело, только не надули бы.
— Это исключено: автобус отдадим только после окончания работ.
— Не знаю, Алексей Васильевич, как быть? Не нагорело бы нам с вами.
— В конце концов, автобус мы истреплем года через три, а дорога останется. Асфальт всем нужен.
— Нужен. Но и автобус — не пустяк.
— Так, Алевтина Николаевна, не получится: нельзя приобретать, ничего не теряя.
— Вы директор — решайте.
— Хорошо. Я беру ответственность на себя.
Привычным движением указательного пальца главбух поправила очки и, степенно покачивая объемистыми бедрами, вышла из кабинета. Сам Логинов сомневался не меньше главбуха, однако решил определенно: будь что будет. Кто-то должен рисковать. Стал поджидать предприимчивого партнера, который вскоре явился, по-свойски бросив на стол видавшую виды папку.
Договорились. И работа пошла с каким-то особенным подъемом, словно этот заключительный участок был решающим для дорожников. Логинов тоже выделил транспорт на подвозку гравия.
Ровная, как бы потно лоснящаяся после катка, лента асфальта скоро поднялась на белореченский угор и поползла дальше, к новой застройке. Укатали и площадку возле конторы, где любят сидеть на лавочках мужики. А раньше сколько грязи-то тащилось в контору. Некоторые белореченцы успели проявить расторопность, уложив асфальтовые тропочки и к своим калиткам.
Верить ли глазам своим! Любая распутица теперь не страшна. Какой опрятной выглядит улица! Даже сами дома стали словно бы нарядней, веселей. Не только проехать, пройти по асфальту — одно удовольствие. Доставайте, женихи, полуботинки, невесты — туфли! Бывало, в клуб сойдутся — все в резиновых сапогах.
Праздник в Белоречье! Он в настроении людей, он на их лицах: все стали заметно приветливей друг к другу. Что говорить о ребятишках! Эти совсем ошалели от радости, с уроков убегают, чтобы погонять по шоссейке на велосипедах.
Алексей Логинов не каялся, что лишился автобуса: дело наживное. Зато решена важнейшая из проблем.
Зайдя в мастерские, Логинов собрал трактористов,
— Давайте договоримся раз и навсегда, чтобы ни один гусеничный трактор на асфальте не появлялся. Нам по нему ездить, нам и беречь.
— Что мы, маленькие, не понимаем?
— По пьянке другой бывает хуже маленького, — сердито сверкнул очками Мишаткин.
— Будем принимать самые строгие меры, — повторил Логинов. — Просто каждый должен проявить сознательность.
— Не беспокойся, Алексей Васильевич.
— Теперь можно покупать «Жигули», — сказал Сашка Соловьев.
— Валяй, покажи пример.
— А что? Возьму и куплю, — задорно выпятил грудь Сашка.
— В район или на станцию можно доехать и на автобусе, — резонно заметил Мишаткин.
— «Жигули» не сравнишь с автобусом, — вмешался в разговор Сергей Малышев. — Анекдот про студента знаете? Пишет он письмо отцу, дескать, мне стыдно перед другими ребятами, они ездят в институт на автобусе, а я — на «Жигулях». Отец отвечает: «Сынок, купи себе автобус и езди как все».
— Во дают!
— Ха-ха-ха!..
И сам Логинов чувствовал воодушевление, и мужики повеселели, ободрились: еще бы, только и разговору про новую шоссейку.
Он завел машину, вырулил на улицу. Впереди маячила сутулая фигура старика Силантьева, одетого уже по-зимнему — в валенки и фуфайку: тоже выбрался на дорогу, с любопытством тычет в асфальт своим бадогом.
— Добрый день, Михаил Агафонович! — громко поздоровался Логинов, выйдя из машины. — Проверяешь, как сделали?
Старик поморгал красными веками, словно извиняясь за свою наивность.
— Первый раз вижу этот самый асфальт: не дорога, а скатерть! Я все смотрел, как его укатывали, — ловко придумано.
— Большое дело своротили, Михаил Агафонович.
— Знамо, большое. Видал, летит, как на ероплане, — показал Силантьев на мотоциклиста, выпорхнувшего из-под горы, — только полы раздуваются!
— Как-то я обещал прокатить тебя по шоссейке. Глянешь на новый мост, на Сотьму, а то поехали со мной хоть в Покровское, — весело предложил Логинов.
— Дедушка-то али собрался куда? — улыбнулась проходившая мимо Дарья Копылова.
— А что думаешь, возьму и махну в Покровское, — пошутил он, и в блеклых, казалось бы, совсем бесстрастных глазах мелькнула живинка.
— Валяй, валяй, там таких стогодовалых нет, хоть посмотрят, — грубовато, но без зла бросила на ходу Дарья.
Старик не расслышал ее, опершись на палку, продолжал толковать:
— Нет, Алеша, давно не гожусь в ездоки, нечего и людей смешить. Тут мой рубеж, — показал на свое обычное место на завалинке. — Я не сетую, пожил свое, даже лишку. За вас, за молодых, радуюсь.