Поклонись роднику
Шрифт:
Алексей неподвижно смотрел на пожарище, чадившее желтовато-белым дымом. Понятно, больше всех переживал, обида скребла сердце, так что и разговаривать не хотелось.
— Поехали, Алексей, — положив тяжелую руку ему на плечо, сказал Виктор, старавшийся не заводить лишних разговоров.
Молча, в самом подавленном настроении, возвращались в село…
В самый бы раз соснуть хоть часок — отшибло сон. Хотел Алексей уж не идти на планерку, но пересилил себя, зная по опыту, что работа избавляет от лишних переживаний. Планерка получилась очень короткой, поскольку на улице моросило,
В семь тридцать, как обычно, началась районная перекличка по рации. Логинов доложил о пожаре, о работе за прошедшие сутки председателю РАПО Доброхотову.
— И ничего спасти не удалось? — спросил тот.
— Почти ничего. Все сгорело — ни сена, ни навеса.
Некоторое время в рации слышалось только шумовое потрескивание, затем, как из глубины, снова вынырнул хриплый голос Доброхотова:
— Как же это случилось? Не нашли, кто поджег?
— Вряд ли найдем.
— Да-а, ситуация… Сейчас приедем с Кондратьевым, поговорим на месте.
Ситуация была скверная. На всю жизнь запомнится эта суматошная ночь. Все шло своим чередом, и — на тебе. Где возьмешь триста тонн сена? Непросто найти выход из положения.
Явился Гусев. Этот на пожаре не был, а вот побриться и вырядиться в рубашку кремового цвета не забыл. Рыжеватые волосы прилизаны.
— Не было печали, да черти накачали. Попробуй узнай, случайность или умышленный поджог? Что делать-то будем? — спросил он, характерно помаргивая, точно в глаза ему что-то попало. — Неужели все вместе с навесом сгорело?
— А ты иди посмотри, — грубовато ответил Логинов.
— Да, надо сбегать, пока дождь невелик, — засуетился Гусев, застегивая плащ.
Логинов был занят своими мыслями, он думал о том, как заскирдовать и свезти к фермам овсяницу, купить сено в других хозяйствах, побольше оставить на фураж овса. Обо всем этом нужно поговорить с начальством, которое собиралось приехать.
Дождичек шел нудный, липкий, и на душе было пасмурно. Надо же случиться такой беде!
Прямо под горой усердно дребезжал тяжелый дорожный каток, сизым дымком курился горячий, только что выгруженный из самосвалов, асфальт, слышались крикливые голоса рабочих. Долгожданное событие — к самому Белоречью подошла новая шоссейка! Самая большая, самая выстраданная радость для всех сельских жителей!
Когда Логинов спустился к железобетонному мосту, на нем уже укладывали асфальт. Прораб, бойкий кудрявый парень, весело сказал:
— Все, Алексей Васильевич, сегодня шабашим!
— А сельскую улицу?
— Это нас не касается, мы шоссейники, строим дорогу только до населенного пункта.
— Тут всего-то меньше полукилометра: для вас — пустяки, а для нас — жизненный вопрос, — забеспокоился Логинов.
— Ничего не знаю. Мы люди маленькие, вон с начальником дэрсэу разговаривайте, — прораб тряхнул кудрями в сторону подъехавшей машины.
— Как его
— Геннадий Осипович.
Из машины вывалился коротенький и кругленький, как бочка, человечек, словно накачанный воздухом. Снял линялую шляпу, обтер платком лоб. Его красное, с белесыми бровками и заплывшими глазками лицо казалось добродушным. Смешно выглядели по-кукольному оттопыренные от туловища пухлые ручки. Несмотря на такую внешность, был он весьма подвижен. Сунув под мышку потертую папку, двинулся навстречу Логинову.
— Похоже, хозяин здешнего совхоза? — первый осведомился он. Алексей представился. — Ну вот, товарищ Логинов, фактически мы свое дело сделали: дорога до Белоречья готова! Катайте теперь куда угодно и когда угодно, — как бы разрешил он щедрым жестом свободной руки. — А какой мост поставили! Любой паводок не страшен.
— Все хорошо, Геннадий Осипович, мы благодарны дорожникам, — начал Логинов, — но большая просьба к вам: доведите асфальт хотя бы до конторы.
— Э-э, дорогой мой! Вот наша граница, — показал дорожный начальник на реку. — Таков фактический порядок.
— А по-моему, это — непорядок. Уйдете вы, и тогда при всем желании не найдем мы других асфальтировщиков.
— Разумеется, — охотно подтвердил собеседник.
— Потому и прошу, пока не поздно, пока все на ходу, закатайте сельскую улицу, — умолял Логинов, чувствуя, что нельзя упускать момент.
— Дорожка-то золотая! Один квадратный метр — восемнадцать рубликов! Стало быть, километр стоит около ста пятидесяти тысяч! Простая арифметика, — постукивал пухлыми пальцами по папке начальник. — Откуда я возьму лишний гравий, асфальтобетон? Все равно эта работа мне не зачтется. Увы, брат, не могу.
— На подвозку гравия выделим несколько тракторов с прицепами.
Разговаривая, они поднялись улицей в центр села.
— Ты погляди, Геннадий Осипович, какое красивое наше Белоречье! А если положить асфальт на улицу, это же будет достижение! Люди буквально воспрянут духом! — продолжал упрашивать Логинов.
— Да-а, местечко у вас видное, просторное, — произнес дорожный бог, окинув пойму Сотьмы смягчившимся на минуту взглядом.
— Вон справа контора, за ней — новая застройка: все рядом…
Однако внимание приезжего привлек автобус, стоявший возле почты. После некоторого размышления кивнул на него:
— Твой?
— Совхозный.
— Понятно. Новый?
— В июне получили.
Начальник по-хозяйски обошел вокруг автобуса, придирчиво сузив голубенькие щелки глаз; даже открыл дверцу, заглянул внутрь — на спидометре меньше пяти тысяч километров.
— Предлагаю такой вариант: ты мне — автобус, я тебе — асфальт вдоль сельской улицы, — неожиданно заявил он.
— Как я могу отдать автобус, если с таким трудом получил его недавно? Ведь не собственные «Жигули», Геннадий Осипович! — запротестовал Логинов.
— Как хочешь. Если согласен, остальное можно утрясти. Оформим обмен: я тебе пригоню какой-нибудь драндулет в металлолом, но фактически с документами. Мол, возникла производственная необходимость поменять автобус на автомашину такой-то марки, — толковал Осипович.