Поколение
Шрифт:
Когда драка наконец угасла, Суханов, потирая ушибленную переносицу, разгневанно кричал сразу и на Арсентия и на ребят:
— Олухи несчастные! Сморчки мореные! А вы четверо на одного… Герои…
Арсентий, удерживаемый Виктором, все еще порывался к Грачу, а тот, побледнев, выкрикивал:
— Пусть знает, пусть все здесь знают, мы не лопухи…
Все это произошло так неожиданно, что никто не мог прийти в себя. Чтобы разрядить обстановку, нужно было сейчас же начать работу. И Виктор стал расталкивать ребят. Арсентия провел к его трактору, а Грача и его дружков к штабелю труб.
…Трубы увязывали стальными тросами молча.
— Салаги, кто же с тросом без рукавиц
— Мы не грузчики, — огрызнулся Грач, — мы сварщики…
— Порвешь руки о трос и электросварщиком не сможешь работать.
Арсентий обошел свой трактор, поднял сиденье, достал новенькую пару брезентовых рукавиц и бросил их к ногам Михаила.
— Отдай вон тому, желторотому. Он самый храбрый из вас.
Грач поднял рукавицы, буркнув «спасибо», передал их Ваське.
— Выпишите себе на складе, — уже из кабины сказал Арсентий. — Мне отдадите новые. Салаги желторотые!
Взревел мотор, загремели гусеницы, и трактор, надрываясь, потащил трубы. Ребята принялись обвязывать тросами новую партию труб и уже до самого вечера, не разгибая спины, ворочали тяжелые грузы.
Вася Плотников так устал, что, натянув плащ, который он снимал во время работы, никак не мог застегнуть пуговицы. Он посмотрел на Стасика Новоселова и Игоря Самсонова и увидел, что у них тоже дрожат руки. Только Мишка Грач храбрился. Перекинув через плечо свою брезентовую куртку сварщика, он достал пачку и, тряхнув ею, зубами вытащил сигарету.
— Перекурим, хлопчики, чтобы дома не журились. — Голос его дрогнул. Он постоял и вразвалку пошел к берегу реки — их постоянному месту отдыха.
Ребята шли мимо огромных валунов, бог весть когда занесенных сюда. «Может быть, они здесь со времени ледникового периода, потому что река никогда бы не смогла их сюда прикатить с гор, — думал Вася Плотников. — Надо спросить об этом у Олега Ваныча».
Они любили сидеть на этих валунах и в обеденный перерыв, и после работы. Если день выдавался солнечный, то валуны нагревались, и вечером, когда из тайги и с реки тянуло сырой прохладой, у камней как у печки. Один валун нависал козырьком. Здесь можно укрыться от ветра и от дождя.
Ребята шли сюда, чтобы спокойно «перекурить» и поговорить «за жизнь». Но сегодня разговор почему-то не получался.
…Уже давно затихла стройка. Даже угомонился трактор Арсентия, всегда обрывавший свой надсадный рокот позднее других, а четверо парней все сидели и сидели на берегу прозрачного Ивделя и, казалось, вслушивались в его сердитое клокотание. Даже вечный непоседа Стасик Новоселов притих. Сегодня он изменил своей обычной привычке бросать камешки в воду и сидел молча. Каждый думал о своем, а может, об одном и том же. Вот прошел еще один день, такой же однообразный, как и вчера, в тяжелой, вымотавшей все силы работе. Горели натруженные ладони, ломило спину.
От усталости даже есть не хотелось. «А сколько впереди будет таких дней? — думал Грач. — Куда же это нас занесла нелегкая? Захотелось после знойного юга остудиться. А как было не ехать? Переезжал отряд. Были же и такие, кто не поехал. Мы должны ехать! — твердо сказал он тогда ребятам. — Должны! Мы — сварщики…» Он повторял слова начальника отряда, но это были и его слова, а вот сейчас они разозлили его. Почему все и везде ему говорят о долге: «ты должен», «ты обязан», а он как попка повторяет: «да, должен», «да, обязан». Лупоглазый кержак Арсентий и тот горло дерет: «Ешь, что поставят, а делай, что заставят!»
Ворочаются в голове тяжелые мысли. И нет от них радости. Теплеет в груди, когда смотришь на хрустальную воду Ивделя. Веселая,
Говорливый поток, родившийся в лесистых горах Северного Урала, стремительно проносится по небольшому таежному городку, рассекая его на две части. Там, где кончаются нестройные ряды домов, река вновь врывается в тайгу. Здесь она затихает, а там, где разбили свой лагерь газовики, будто бы отдохнув в таежной тишине, опять принимается за свое — беснуется и бунтует. Строители газопровода прорубают в ее каменистом русле две глубокие траншеи для труб. А неспокойная река все время заваливает их галькой и камнями. Вода вокруг кипит, как в котле. Мишке жалко реку. Люди добрались и сюда и нарушили ее вечный независимый бег.
— Надо что-то делать, старики, — словно очнулся Стасик Новоселов. — Иначе мы тут закиснем и станем все Арсентиями.
— Ну и край, ну и глухомань… — протянул Игорь Самсонов.
— Делать ноги, пока не поздно, — ответил ему Стасик. — Мы не рыжие.
— А другие что, рыжие? — насторожился Вася Плотников.
— Не знаю. У каждого свои планы. Одни работают здесь из-за денег, другие по службе рвут, третьи, чтобы пенсию большую получать…
— Ин-н-те-ре-есно, — повернул голову от воды Грач и посмотрел на Стасика, словно он только что увидел его.
— А чего? — поспешил поддержать дружка Игорь. — Арсентий, например, точно из-за денег. Он прямо так и говорит: надо пару копеек зашибить. У этого типа и бык телится.
— Арсентий — это родимое пятно и пережиток капитализма, — добавил Стасик.
— Тихо, мальчики, — прервал разговор Грач. — Арсентий для нас не пример. Один умный узбек на газопроводе Бухара — Урал мне сказал: «Не надо сваливать на пережитки капитализма. У нас в Средней Азии его не было». Это во-первых, а во-вторых, мы не зайцы, чтобы бегать, а в-третьих, — Грач задумался, и в насмешливых глазах его вдруг сверкнул огонек. — А в-третьих, достаточно во-первых и во-вторых. Выступаешь ты, Стасик, не по делу. Мы будем бороться за право по-человечески жить и ковырять эту вечную мерзлоту. Итак, подвожу итог дискуссии. Задача прежняя — жить красиво. Девиз старый — не давать себя в обиду.
Но на его худом, обостренном лице, с выпирающими вперед скулами, уже не было того насмешливо-снисходительного выражения, которым он всегда прикрывался во время разговора с друзьями. Были лишь нервное напряжение и какое-то затаенное раздумье.
С тех пор как они приехали на строительство северного газопровода, Василий стал замечать в своем друге эту перемену. Всемогущего и всезнающего Мишку Грача грызли сомнения. Это невероятно!
Вася смотрел на друзей, и в нем все больше поселялась тревога. Что-то происходило с их четверкой. Словно какая-то тень легла на их жизнь, и они стали хуже видеть и понимать друг друга. Грач хотя и храбрился, но явно чем-то был сбит с толку. Конечно, здесь не мед. Но все же знали, куда ехали. Молочных рек и кисельных берегов никто не обещал. А что нет пока работы по специальности, так Олег Ваныч в первый же день объяснил — положение временное, как только трубы придут, такая запарка будет, не хуже чем на газопроводе Бухара — Урал. И выходит, зря ребята психуют. Жилье у нас вполне приличное — вагончики получше тех, в каких жили на газопроводе Бухара — Урал. Харч сносный. Надоели, правда, макароны да вермишели всякие, но сейчас дружки Арсентия налаживают лов тайменей в Ивделе. Царь-рыба! И выходило, что не так уж плохо все получилось. Об этом он не раз говорил ребятам, но они не принимали его разговоры всерьез, а если возражали, то говорили такое, с чем он никогда не мог согласиться.