Покоренная горцем
Шрифт:
Она бросила взгляд на Джорджа. Ее дорогой капитан никогда не выдал бы ее, но попытался бы ее остановить. Может, даже стал бы настаивать на том, чтобы самому доставлять письма гонцу.
Она не понимала, почему ей захотелось раскрыть свой секрет Колину. Она ведь действительно не предполагала, что у него могло возникнуть желание помочь ей… Да она бы ему это и не позволила. И вообще ей не требовалась помощь. Если, конечно, Вильгельм останется верен своему слову. Просто ей хотелось, чтобы Колин знал: у нее была надежда
— Я сказала, что мой кузен не добьется своего.
Колин с минуту помолчал, затем спросил:
— И что вы намереваетесь для этого сделать?
Джиллиан искоса посмотрела на него, гадая: стал бы он смеяться над ней, как непременно поступили бы д'Атр, Хаммонд и даже мистер Лефевр, вздумай она рассказать кому-нибудь из них об этом? Но Колин был совсем другим. Он видел ее на вершине башни и никому о том не сказал. И он, рискуя вызвать гнев Джорджа, последовал за ней и спас ее от лейтенанта д'Атра. Он ни разу не насмехался над ней, явно сдерживаясь, когда она нарочно задевала его. Не будет он смеяться и сейчас.
— Я намереваюсь завоевать благосклонность Вильгельма, — заявила Джиллиан.
Маска невозмутимости, которую горец так старательно сохранял, мгновенно спала с его лица.
— Вильгельма?! — изумился он.
— Да, принца.
Колин посмотрел на нее так, словно у нее только что выросла вторая голова. Затем он взял себя в руки, и лицо его выражало теперь лишь легкий интерес.
— Вы верите, что принц поможет вам?
— Он поклялся, — ответила Джиллиан.
— В самом деле? Когда же?
Она покосилась на Джорджа, затем тихо сказала:
— Много раз… в письмах. Он — моя единственная надежда. Джеффри об этом ничего не знает, как и Джордж. Могу ли я просить вас, чтобы вы…
Он поднял руку, останавливая ее.
— Позвольте мне понять вас правильно. Так вы тайно переписываетесь с Вильгельмом Оранским? Но каким образом? Что вы ему писали?
— Я сообщаю ему новости, которые приносят сюда некоторые солдаты. Я написала ему, что идея получить официальное приглашение из Англии, чтобы избежать большой войны, принадлежит вовсе не Джеффри, а моему отцу.
— В самом деле? — спросил Колин. И чувствовалось, что он и на сей раз был изумлен.
— Да. Я написала ему, — правда, Джеффри утверждает обратное, — что только деньги и влияние моего отца помогли убедить этих семерых подписать приглашение. Мой кузен не имеет ни мозгов, ни средств, чтобы довести дело до конца. И, тем не менее, он намерен воспользоваться доверием и благосклонностью Вильгельма, когда тот прибудет. Я должна добиться, чтобы этого не случилось.
Колин молчал довольно долго, заставив ее задуматься о том, не сказала ли она ему слишком много. Наконец, глубоко вздохнув,
— Значит, вам известны имена семерых, подписавших петицию?
— Пока я знаю только шестерых. Мы с принцем никогда не обсуждали имена людей, выбранных моим отцом. Было много желающих, но им потребовалось только семеро. Я знаю, кто они, потому что Джеффри развлекается, дразня меня близким прибытием Вильгельма после каждой подписи под приглашением. Граф Шрусбери и виконт Ламли последними поставили свои имена. Генри Сидни, граф Ромни и Эдуард Рассел были перед ними.
— Значит, не хватает еще двух подписей?
Джиллиан покачала головой.
— Только одной. Граф Денби подписал первый.
— А последним, без сомнения, будет ваш отец.
— Нет. Мой отец слишком труслив, чтобы выступить против короля. Ведь Вильгельм, возможно, потерпит поражение. Вот почему он позволяет Джеффри пользоваться всей славой. По крайней мере — сейчас.
— Вы так безжалостно отзываетесь о своем отце… Но почему? — Колин пристально посмотрел на дочь графа.
— Он, не задумываясь, вышвырнул меня с сыном из дома — так солдат срубает голову своему самому ненавистному врагу.
— А ваша мать?..
— Она позволила ему это. — Джиллиан равнодушно пожала плечами, ибо в душе у нее уже ничего не осталось. — Единственное, что сможет разлучить меня с моим ребенком — это смерть. А принц — моя единственная надежда.
Джордж всхрапнул — и вдруг открыл глаза. Затем криво улыбнулся им обоим и снова заснул.
— Нам нужно прекратить этот разговор, — понизив голос, предостерегла Джиллиан.
— Да, конечно. — Колин кивнул с явным облегчением. — Тогда расскажите мне об Эдмунде.
И тут Джиллиан охватили смешанные чувства. То было чувство благодарности, недоверия… и что-то еще, от чего у нее сжалось сердце и защипало глаза от подступивших слез. Ведь прежде ни один мужчина не проявлял интереса к Эдмунду.
Она начала с самых простых фактов — возраст мальчика, его любимые сказки и игры, нравившиеся ему больше всего. Колин улыбнулся, когда она сказала, что «крестики-нолики» входили в их число. Когда он спросил об отце Эдмунда, Джиллиан сказала правду. Она была слишком юной и глупой, но предпочла остаться с сыном, а не продолжать жизнь избалованной аристократки.
— Значит, вы не скучаете по светской жизни?
Джиллиан покачала головой.
— Скучаю ли я по балам и притворным улыбкам, надоевшим мне до слез? Нет, совершенно не скучаю. Кроме того, после стольких лет, когда я отказывала всем моим поклонникам, отец скорее всего попытался бы выдать меня за какого-нибудь старого и скучного английского лорда.
Колин снова улыбнулся, и у нее перехватило дыхание от блеска его глаз, сверкавших как драгоценные камни.
— Почему-то я не думаю, что вы бы согласились на это.