Покоренная горцем
Шрифт:
— Но это очень далеко, — произнесла Джиллиан, не осмеливаясь взглянуть на горца. Она наклонилась, чтобы получше уложить Эдмунда.
— Ничего не имею против длительной прогулки вместе с вами.
От его слов и низкого хрипловатого голоса у нее перехватило дыхание. Опасаясь, что уже не сможет устоять перед горцем, Джиллиан спросила:
— А как насчет угрозы со стороны моего кузена за слишком пристальный интерес к нам? Всего несколько дней назад вас это беспокоило.
— Это было до того, как я решил
Джиллиан подняла на него взгляд. Правильно ли она его расслышала? Казалось, он и сам был ошеломлен словами, слетевшими с его губ.
— Ему нужен наставник, опекун, — добавил горец таким тоном, словно пытался убедить в этом самого себя.
— У него есть я, — ответила Джиллиан.
— А теперь также и я.
— Думаешь, мы сумеем поймать лягушку? — спросил Эдмунд, глядя на Колина со своей подушки.
— Я знаю наверняка, что поймаем. — Колин склонился к мальчику, улыбнулся и взъерошил ему волосы. — А теперь спи, и пусть тебе приснится хороший сон.
Джиллиан поцеловала Эдмунда, пожелав ему приятных снов, и вслед за Колином покинула комнату. Оставшись с ним наедине в коридоре, она изо всех сил старалась взять себя в руки. После чего с улыбкой поблагодарила его и пожелала доброй ночи.
— Куда мне следует проводить вас теперь?
От звука его голоса все ее тело запылало огнем.
— В постель. Я… я хотела сказать… в мои комнаты. Я могу сама дойти туда. Это всего лишь соседняя дверь. — Она проскользнула мимо него, и он тотчас последовал за ней. — Спокойной вам ночи. — Джиллиан остановилась и взглянула на него.
— Вы на меня сердитесь? — спросил он неожиданно.
Она улыбнулась и покачала головой:
— Нет, конечно. Я вам безмерно благодарна за все, что вы сделали сегодня вечером. Я никогда этого не забуду. Но не смогу забыть и того, что вы опасны для меня, мистер Кэмпбелл, и для Эдмунда… даже в большей степени.
— А вы опасны для меня, леди Джиллиан. — Он шагнул к ней, подступив поближе. — Опасны настолько, что пробуждаете у меня настойчивое желание бежать. Но я никогда прежде не убегал от опасности, не сделаю этого и теперь.
Ей тоже захотелось убежать, когда он поднес пальцы к ее виску, но она не могла пошевелиться. Не могла ни дышать, ни думать, ни говорить. От его прикосновения словно крошечные горячие искорки разлетелись по всему ее телу. Он пробежался кончиками пальцев по ее щеке и подбородку — то была нежная ласка, от которой у нее подкашивались ноги. А горец пристально всматривался в ее лицо, и казалось, его одолевали чувства, с которыми он не способен был справиться. Сделав долгий глубокий вдох — словно сдерживал дыхание долгие недели, а может, годы, — он провел ладонями по ее плечам, затем по рукам.
Ладони его были твердые как камень, загрубевшие
Джиллиан за всю ее жизнь целовал всего один мужчина, и те поцелуи совсем не походили на этот. Колин пробежался языком по ее губам, а когда она ахнула, впился в ее губы поцелуем. Ее тело содрогнулось словно от удара молнии. А руки горца сомкнулись вокруг ее талии, еще крепче обнимая; он прижимал ее хрупкое тело к своей мускулистой груди, в то время как язык его и губы беспрестанно двигались. Она обмякла в этих объятиях, покоренная силой горца, которой он не воспользовался, а положил к ее ногам.
Тем самым намного все усложнив.
Впервые за четыре с лишним года Джиллиан поверила, что способна вновь полюбить мужчину. Нет! Она толкнула Колина в грудь и высвободилась из его объятий.
— Он убьет вас. И возможно, в самом деле обидит Эдмунда. Вы должны уйти. — Она говорила очень быстро, избегая его взгляда, увернувшись от его руки, когда он потянулся к ней снова. — Уходите и забудьте о том, что я вам только что позволила. Этого никогда больше не повторится.
Глава 20
Колин оказался совершенно неподготовленным к битве, которую ему пришлось вести последующие три дня. Он был воином, не имеющим себе равных. Непобедимым в схватке с любым врагом, которого ему доводилось встречать. Он никогда не позволял себе поддаваться слабости ни физически, ни морально. Он жил в постоянной опасности, постоянно рискуя, и ни разу не допустил, чтобы его сердце смягчилось.
Но его нынешний противник не был существом из плоти и крови. Он был сотворен из струящихся светлых локонов, а губы его оказались необыкновенно нежными. Дыхание же — удивительно сладостным, как ему и грезилось до этого в мечтах. Будь он проклят, не следовало ее целовать!
Потому что ему захотелось снова сделать это в тот же момент, как он оторвался от ее губ. И с тех пор это желание не оставляло его.
Он надеялся побеседовать с ней, объяснить, почему отважился на такое… Хотя, сказать по правде, он понятия не имел, что нужно говорить. Как обычно мужчины говорили женщинам о своих чувствах? И почему им приходилось это делать? Мало того, что он не знал, как показать свое расположение к даме. Он еще и заботился о ее благополучии, что само по себе выводило его из равновесия.