Покоренный ее красотой
Шрифт:
– Почему же? – И тут до нее дошло. – О, потому что вы не можете иметь детей?
– Брак предназначен именно для этого, – сказал Пирс. – Иначе в нем нет смысла.
Линнет открыла рот, но вдруг поняла, что ей не хочется защищать любовь и даже привязанность перед убежденным мизантропом. К тому же она была согласна с Пирсом, что любовь и брак зачастую имеют мало общего.
Она завязала конец косы обрывком ленты и встала.
– Идем?
Он окинул ее взглядом.
– С этой косой вы выглядите на четырнадцать лет. И вы
– Я пришла к выводу, что это лишнее. Мы ни разу никого не встретили на пути к бассейну и обратно.
– Прафрок не из тех дворецких, которые считают, что слуги должны быть на ногах в три часа утра.
– Он весьма необычный дворецкий, – заметила Линнет, приноровившись к его походке и взяв его под руку.
– Я же говорил вам. Прафрок не дворецкий, он шпион моего отца.
– Но зачем вашему отцу иметь шпиона в вашем доме?
Пирс пожал плечами.
– Перестаньте пожимать плечами. Вы постоянно это делаете, когда хотите уйти от ответа. Зачем вашему отцу иметь шпиона в своем доме?
– Полагаю, он хочет знать, что здесь происходит.
– И вы говорили, что в доме вашей матери у него тоже есть шпион.
– Да.
– Он все еще любит ее, знаете ли. И это чувство взаимно.
– Себастьян говорит то же самое. Что ж, им придется решить, что с этим делать.
Линнет бросила на него взгляд, но увидела по его упрямо сжатой челюсти, что он не желает обсуждать эту тему. К тому же это ее никак не касалось.
– Итак, вы говорили, что больные распределяются по палатам в зависимости от заболеваний.
– И от пола, – сказал Пирс, воспользовавшись своей тростью, чтобы скинуть с тропы камень, прежде чем ступить на нее. – Пациенты весьма щепетильны насчет соблюдения приличий.
– В таком случае почему Гэвин лежит рядом с мистером Хаммерхоком? Вы говорили, что мистер Хаммерхок, возможно, заразный.
– Вряд ли. Эта разновидность горячки перестает быть заразной, после того как волдыри лопаются. Я всего лишь пытался помешать вам влюбиться в него. Его очаровательная сыпь делает его опасным для женщин. Не говоря уже о трогательной шепелявости, которая сопутствует заболеванию. Хотя, как ни печально, и то и другое пошло на убыль.
– По-моему, сегодня воздух теплее, – заметила Линнет, когда они свернули на последний отрезок пути, миновав сторожку, и увидели бассейн.
– Мне не нравится небо, – сказал Пирс, подняв глаза.
– Почему? Облаков вроде бы нет. – Она отпустила его руку и подставила ему спину, чтобы он расстегнул пуговицы на платье.
– Этот мрачноватый оттенок голубого предвещает шторм, но, возможно, я ошибаюсь.
– Вы не только ставите диагнозы, но и предсказываете погоду? – Она стащила платье. – Раздевайтесь. Вчера вечером я практиковалась…
– Неужели?
– Лежа на полу. Элиза застала меня за этим занятием, подтвердив все свои подозрения, что я окончательно лишилась рассудка. – Она побежала к скале, нависавшей
– Помедленнее. Вы заставляете меня чувствовать себя калекой.
– Задев ваши несуществующие чувства? – поддразнила Линнет, подойдя к самому краю скалы. С моря дул легкий ветерок, принося запах соли.
Пирс снял сапоги. Затем помедлил секунду, глядя на нее, и продолжил раздеваться. Странно, но ей хотелось, чтобы он снова посмотрел на нее. Она чувствовала, что сорочка облепила ее тело, подчеркивая каждый изгиб, и хотела…
Линнет пронзило чувство вины. Как это жестоко с ее стороны. Надо быть совсем немилосердной, чтобы щеголять перед мужчиной тем, чем он не может насладиться.
Она села на скалу, подтянув колени к груди. Пирс тем временем снял рубашку, и Линнет принялась наблюдать за ним, делая вид, будто смотрит на воду. У него была мускулистая грудь, с темной порослью волос, которая сужалась к талии, уходя за пояс бриджей. Ее пальцы дрожали от желания коснуться его, пробежаться по его груди, скользнуть на спину и вниз, к его…
Ягодицам. Хотя, возможно, «задница» – более правильное слово для обозначения мужского зада, подумала Линнет, когда Пирс повернулся, чтобы отложить в сторону свои бриджи и рубашку.
Спустя мгновение они оба прыгнули в воду. Как всегда, ее обожгло холодом, но это шокирующее ощущение не могло затмить восторга от падения и прилива бодрости, словно до того мгновения, как ее тело вошло в воду, она пребывала в полусне.
Не говоря уже о восторге, который она испытывала каждый раз, когда Пирс подхватывал ее и прижимал к своему теплому телу. Но он не позволил ей оставаться в таком положении долго.
– Держитесь одной рукой за край! – рявкнул он. – А теперь попытайтесь плыть.
Линнет набрала в грудь воздух и оттолкнулась от края бассейна. И тут же пошла ко дну.
Он вытащил ее и снова подтолкнул к краю бассейна.
– Постарайтесь удержаться на воде, а потом начинайте грести руками, – велел он. – И не забывайте двигать ногами.
Линнет дрожала и не была уверена в том, что сможет пошевелить конечностями. Однако смогла и спустя мгновение поплыла, пусть медленно и неуклюже, но она двигалась, а не тонула. Пирс оставался рядом, выкрикивая указания, большую часть которых она не слышала. Но постепенно она ухватила суть, сообразив, как поочередно двигать руками, поворачивая голову в противоположную сторону, а ее ноги…
Пирс обхватил ее ноги своими ловкими пальцами, пальцами хирурга, и выпрямил, показывая, как бить по воде.
Будучи слабовольной дурочкой, она тут же перестала думать о плавании, мысленно призывая его скользнуть руками выше.
Но он не стал.
Спустя минут пять Линнет пересекла бассейн, оказавшись у другого края. Ее сердце бешено колотилось, она тяжело дышала, но расплылась в улыбке, очень довольная собой.
– Вы в состоянии проделать тот же путь назад? – крикнул Пирс.