Покой средь маков
Шрифт:
Дом. Спокойствие. Праздник в кругу семьи. Кажется, что ничего в этом мире не способно разрушить эту прекрасную идиллию… Кроме отца А’Ллайс.
Оттэр фон Берх сидел во главе стола напротив своей дочери и смотрел на неё тяжёлым, чуть хмурым взглядом. Девушка знала, что подобное выражение на лице отца не предвещало ничего хорошего.
– Упрямой же ты девчонкой выросла. Не уследил…
Произнесённые им слова были под стать его взгляду. Услышав сказанное родителем, А’Ллайс в одно мгновение потеряла всю свою храбрость… И словно вновь очутилась
– Всё же добилась своего, – продолжил говорить глава семейства фон Берх. – Похвально, не спорю. Хоть какой-то повод, чтобы начать тобой гордиться.
Он заглянул в глаза дочери.
– Только вот… – произнёс он с сомнением. – Всё то, к чему ты так упорно стремилась и шла, в скором времени превратится в прах. И твоя жизнь – тоже, если не одумаешься и не повернёшь назад.
В ответ А’Ллайс прищурилась на отца.
– Почему же?.. – робко подала она тихий голос.
От прозвучавшего вопроса Оттэр фон Берх невесело хмыкнул.
– Война, – спокойно ответил отец девушки. – Каким бы ты ни была специалистом в области тактики, стрельбы и прочего, чему тебя учили в академии, твои шансы пережить войну всё ещё крайне малы. Они чуть выше уровня «ничтожно», не более.
А’Ллайс никогда толком не удавалось провести время со своим родителем, потому как тот с утра до ночи был на службе, а когда приходил домой, то отдыхал. И воспитание дочери в план отдыха почти не входил: девочкой всегда занимались служанки и мать. Изредка, по возможности – братья. Но только не отец. Подобная халатность не могла не дать свои печальные плоды…
– Однако ты уже здесь, на этой чёртовой войне, – продолжал говорить отец. – И теперь будешь исполнять свой воинский долг перед страной, о котором тебе сулили мать, братья и профессора. Я прав? Бедняжка… Тебя заставили уверовать в мнимую благородную цель, чтобы ты пролила кровь в чьих-то интересах. А пролить её придётся, и чужую, и свою, тут уже некуда деваться.
От столь надменных слов родителя девушка возмутилась, даже осмелела.
– Не переживайте так за меня, пролью, – уклончиво ответила она.
Оттэр фон Берх, приподняв брови, хмыкнул.
– Оказывается, ты не только упрямая, но ещё и легкомысленная, – сказал он, проводя морщинистыми пальцами по сухому лбу. – Очень похоже на меня в твои годы… К счастью, в моём случае все эти пороки исчезли после первого же боя.
А потом произошла та ссора, когда ещё маленькая А’Ллайс страшно обиделась на своего отца из-за укоризненных упрёков по поводу её невозможности овладеть офицерским титулом и всяческих запретов на самообучение военным дисциплинам. В тот давний роковой день даже то редкое и непродолжительное общение между дочерью и её отцом окончательно сошло на нет…
– Хм-м… – вдруг призадумался Оттэр, пока девушка предавалась грустным воспоминаниям. – Может, позволить тебе принять участие в боях? Глядишь, и тебе мозги вправит…
За время обучения
– И теперь скажи мне, – Оттэр внимательно посмотрел в глаза А’Ллайс. – Хватит ли тебе твоего упрямства и мнимой храбрости, чтобы принять участие в бою?
Девушка почти не общалась с этим человеком всё детство и не видела его последние девять лет… Так стоит ли называть его своим «отцом»?..
Повернув голову, девушка заметила, что её матушка, братья и прислуга пропали, словно их и не было здесь никогда. А этот человек, что запретил своему чаду становиться тем, кем она хочет, и который не поддерживал связь столько-то лет, остался.
– Я не просила зачитывать мне нотации. Уходите, – вполголоса потребовала А’Ллайс и отвернулась. – Когда вы узнали, что я всерьёз решила заняться самообучением для дальнейшего поступления в академию, то приказывали прислуге прятать все книги, что есть дома, а меня запирать в комнате. Вы не подходили ко мне и не спрашивали, как у меня дела, что происходит в жизни, какие у меня есть проблемы, – она говорила прямо, без каких-либо эмоций. – Однако теперь вдруг соизволили зачитать мне прописанные задолго до вас истины и мораль, которые мне уже были известны. Что ж, «премного благодарна». А теперь, прошу вас, исчезните. Отныне я больше не считаю вас моим отцом. Клянусь, что после окончания войны я первым делом отрекусь от своего дворянского титула, наследства и вашей фамилии…
Выслушав громкие заявления дочери, её отец молча откинулся на спинку кресла и вытащил из нагрудного кармана кителя серебряный портсигар. Покрутил его в руках, что-то обдумывая, и лишь после закурил.
– Я не собираюсь судить тебя за гнев. У тебя для него есть все основания и даже больше, – подобно своей дочери, Оттэр говорил без чувств: просто каменное лицо с жалким намёком на лёгкую грусть. – Скажу лишь то, что в своей молодости я был таким же наивным простаком, как ты сейчас. Думаю, чуть позднее ты поймёшь суть моих слов. Как и поймёшь, почему я оказался плохим отцом для своей единственной дочери… Ну а поскольку ты твёрдо решила остаться на войне, то мы с твоими братьями, хочешь ты этого или нет, будем приглядывать за тобой, чтобы уберечь от глупостей и неоправданного риска. И первый мой тебе совет: не суй свой нос во всё подряд. Зольдаты тебя не знают, а значит, не знают и про твои намерения. Будь так добра, прими это к сведению и не натвори ошибок.
Затянувшись дымом, глава семьи фон Берх занёс над столом тяжёлый кулак правой руки и несколько раз ударил по твёрдой деревянной поверхности.
– Подъём, фрау-фельдфебель, – проговорил он с угрюмым видом, смотря на свою дочь неизменными «безжизненными» глазами. – Война ждёт…
…Кто-то очень настойчивый стучался в хлипенькую дверь землянки. Да ещё и так напористо, отчего казалось, ещё немного – и небрежно сколоченные вместе серые доски вот-вот превратятся в хорошую растопку для костра.