Покуда я тебя не обрету

Ирвинг Джон Уинслоу

– Я же не могла физически запретить ему тебя видеть! – ответила мать. – Когда ты был на улице, я ничего не могла поделать, он вполне мог на тебя смотреть. Но если он не собирался быть со мной, с какой стати мне позволять ему быть с тобой?

– Ну с такой, например, чтобы у меня был отец, тебе не приходило это в голову?

– Кто знает, что за отец из него получился бы? С такими мужчинами никогда не знаешь.

– Он видел меня в Торонто? Он видел меня маленьким, до того как ты прогнала его?

– Как ты смеешь! Я никуда его не прогоняла!

Да, я давала ему на тебя поглядеть – с известного расстояния, конечно; всякий раз, когда он просил об этом, я давала ему такую возможность.

– Он просил? Что значит «с некоторого расстояния», мам?

– Ну, я ни под каким предлогом не собиралась разрешать ему видеться с тобой наедине. Я запретила ему с тобой общаться.

Что-то здесь не так, подумал Джек, она чего-то недоговаривает. Что-то не складывается. Ага, вот что – мама использовала его как приманку, наверно, рассчитывала таким образом вернуть Уильяма.

– Давай начистоту, – сказал Джек. – Ты позволяла ему смотреть на меня, но если он хотел большего, то должен был на тебе жениться.

– Он и женился на мне, Джек, но с единственным условием – что мы немедленно разведемся!

– Я думал, это миссис Уикстид придумала дать мне его фамилию, чтобы я не чувствовал себя незаконнорожденным. Я и думать не думал, что вы были женаты!

– Миссис Уикстид и правда хотела, чтобы у тебя была его фамилия; единственный способ, который она смогла выдумать, – это чтобы мы поженились и тут же развелись, – сказала мама таким тоном, словно это малосущественная техническая подробность.

– Значит, он довольно много времени провел в Торонто, – заключил Джек.

– Ну, ровно столько, сколько нужно, чтобы заключить брак и развестись, – сказала Алиса. – А я знала, что ты еще совсем крошечный и не запомнишь его.

Ясно, она отдала бы правую руку, только бы Джек не помнил Уильяма.

– Я правильно понимаю, что миссис Уикстид помогала мне? – спросил Джек. – Вокруг говорили, что мы с тобой жили у нее на всем готовом, это правда?

– Миссис Уикстид была само милосердие! – возмущенно сказала мать, словно Джек сомневался в добрых намерениях миссис Уикстид и чистоте ее характера (он никогда в этом не сомневался).

– Кто платил за нас?

– В основном миссис Уикстид, – подчеркнуто холодно ответила Алиса, – еще папаша твой помогал время от времени.

– Он посылал деньги?

– Господи, если бы он не посылал их, кто бы он вообще был?! – закричала мать. – Я ни разу не просила у него ни пенни, он сам посылал нам, что мог.

Однако папины деньги не могли ведь сыпаться из воздуха, значит, понял Джек, мать всегда знала, где живет Уильям, все время.

– А-а, теперь я понимаю, как мы попали в Копенгаген, – сказал он, – мы же не искали папу, правда? Ты прекрасно знала, что он там.

– Милый, ты не притронулся к чаю, тебе не нравится?

– Ты что, потащила меня в Копенгаген мозолить ему глаза?

– Знаешь, Джек, некоторые люди, особенно мужчины, считают,

что все малыши одинаковые. Но когда тебе исполнилось четыре – боже мой, тебя ни с кем нельзя стало перепутать, ты был самый красивый ребенок на свете!

Туман понемногу рассеивается; да, в самом деле – она использовала меня как приманку!

– Сколько раз папа видел меня там? – спросил он. – В Копенгагене, сколько раз он меня там видел?

На самом деле Джек хотел узнать вот что, если переходить на знакомый ему по Голливуду язык, – сколько раз мама предлагала папе сделку?

– Джеки… – начала было она, но оборвала себя, видимо, услышала в своем тоне неправильные нотки – когда-то она таким тоном укоряла его. Она начала снова, другим тоном – ее голос дрожал, она почти молила его, словно бы раковые клетки внезапно взяли ее эмоциональный центр под свой контроль. – Любой отец гордился бы таким сыном, как ты, Джеки. Ты был красавец из красавцев. Ну скажи мне, какой отец не захотел бы увидеть, как ты вырастешь, как ты станешь еще красивее!

– Но ты не позволила ему, – напомнил Джек.

– Я дала ему выбор! – со страстью сказала Алиса. – Ты и я, Джеки, – мы были одна команда, ты разве не помнишь? Мы – неразделимы, мы поставляемся в комплекте! Он мог выбрать или нас обоих, или ничего. Он выбрал ничего.

– Но сколько раз ты предлагала ему выбирать? – спросил Джек. – Мы преследовали его в Швеции, в Норвегии, в Финляндии, в Нидерландах. Ты бросила эту гонку только потому, что эта блядская Австралия слишком далеко!

Джеку нужно было следить за своей речью – он и так вел себя не слишком уважительно по отношению к умирающей женщине, к тому же мама никогда не терпела в его устах слова «блядский».

– Думаешь, ты самый умный! – рявкнула на него Алиса. – Ты ничегошеньки не понимаешь, Джек! Мы не бегали за ним, это все я – это я заставляла его бегать за нами, как на поводке! Это он бросил гонку.

Все это было сказано уже не резким тоном, но с большой горечью – словно бы ее гордыня до сих пор была уязвлена, причем так сильно, что у нее не было сил в этом признаться.

Джек понял тогда, что и правда ничего не знает и что мать не будет отвечать на его вопросы честно, а в лучшем случае ограничится односложным «да – нет», да к тому же еще придется догадываться, какие вопросы он имеет право задавать, а какие нет. Безнадежное занятие.

– Пойди поговори с Лесли, – сказала Алиса. – Она любит это дело. Скажи, что мне плевать, она может говорить тебе все, что захочет.

– Мам, Лесли там не было.

Он имел в виду в Европе. Но мать его уже не слушала, принялась развлекаться с аудиосистемой, жать на всякие кнопочки, чтобы своей обычной музыкой выгнать сына на улицу.

– Я хочу послать твои МРТ Морин Яп, она онколог, – сказал Джек.

– Поговори об этом с Лесли, она все устроит, Джек. – Дверь, которую она приоткрыла для сына, закрывалась – впрочем, с самого начала это была лишь узкая щелочка.