Покуда я тебя не обрету
Шрифт:
– Алиса была настоящая морячка! – сказал он Джеку дрожащим голосом (а может, это просто линия плохо работала).
Затем Джек позвонил Ханки-Панки – так в тату-мире звали Хэнка Шиффмахера, хозяина знаменитого «Дома боли» в Амстердаме. Шиффмахер написал много книг, среди них «1000 татуировок», библию для своих коллег; многие иллюстрации из нее красовались в витринах Музея татуировок в квартале красных фонарей. Алиса считала Хэнка лучшим татуировщиком мира, регулярно виделась с ним на съездах, жила
– Но я всем расскажу, уверен, многие приедут.
Вечером в пятницу Лесли сказала Джеку, что тоже звонила – только трем другим татуировщикам. Алиса, оказывается, выдала ей другой список.
– Что это за люди? – спросил ее Джек.
– Ну разве я могу такое запомнить, ты же знаешь, там сплошные клички.
– Эдди из Филадельфии? Мао из Мадрида? Лондонские клопы?
– Нет, все трое из Штатов. И все пообещали передать другим.
– Может, Малыш Винни Майерс? – спросил Джек.
– Ну, они все равно не приедут, – неуверенно сказала Лесли.
– А в чем дело?
Лесли вспомнила, что сказал ей в ответ на печальную весть один из собеседников.
– Он, видишь ли, спросил меня: «Так, а где бухаем?»
– Он сказал «бухаем»?
– Ну да, они ведь кроме этого ничего не делают, не так ли? Только бухают, и все! Такое у меня впечатление, Джек.
После такого разговора оба провели бессонную ночь. В два часа миссис Оустлер залезла в постель к Джеку, но пенис в руки брать не стала.
– Слушай, а что, если они все приедут? – шепнула она ему на ухо, словно бы Алиса до сих пор могла их слышать. – Что, если вся эта шайка-лейка нагрянет в Торонто?
– Придется бухать, – ответил Джек, не веря, что такое может случиться.
Утром Лесли готовила кофе, а Джек отвечал на звонки. Звонил Брюс Шмук, хороший друг Алисы, сам татуировщик; мама любила его работы, даже учила его немного. Он уже говорил с Лесли и принес ей свои соболезнования; теперь он интересовался, что должен принести с собой.
– Ну, главное, сам себя донеси, Брюс, – сказал Джек, – мы будем рады тебя видеть.
– Это что, снова Брюс Шмук? – спросила Лесли, когда он повесил трубку.
– Он спрашивал, что принести! – ответил Джек и, внезапно осознав, что следует из слов маминого коллеги, похолодел от ужаса.
– В каком смысле? – не поняла Лесли.
Брюс, конечно, спрашивал про «бухло», подумал Джек. Брюс отличный парень, и он хотел помочь! А это значит, что на поминках Алисы ожидается целая толпа народу!
Джек позвонил Пиви и изменил заказ – сперва тот должен был привезти по ящику белого и красного, теперь же следовало доставить три ящика белого и пять красного. Из многочисленных рассказов Алисы следовало, что татуировщики в основном
– Вот что, пусть Пиви и в пивной магазин заедет, – сказала миссис Оустлер. – Байкеры пьют пиво цистернами. Сколько? А сколько поместится в его блядский лимузин! Зачем? А на всякий случай!
Лесли сидела за кухонным столом, обхватив голову руками, вдыхала запах кофе. У нее был вид человека, недавно бросившего курить и мечтающего лишь об одном – затянуться.
Джек налил себе кофе, но не успел и глотка сделать, как снова зазвонил телефон.
– Мама родная, – только и сказала миссис Оустлер.
Было утро субботы, поминальная служба назначена на пять тридцать, но Каролина Вурц уже начала репетировать с хором и органистом в школьной церкви, о чем решила известить Джека по мобильному; на заднем плане гудел орган и доносились девичьи голоса, он слышал их даже лучше, чем свою бывшую учительницу.
– Джек, у нас, как бы это сказать, затруднение по клерикальной части, – прошептала мисс Вурц.
У нее был такой голос, словно она Эмма и лежит с Джеком в постели, а внизу по коридору ходит Алиса и надо, чтобы она ни за что их не услышала.
– В каком смысле?
– Преподобный Паркер, наш капеллан, хочет прочитать с паствой «Верую».
– Каролина, мама ясно выразилась – никаких молитв.
– Знаю, я ему так и сказала.
– Ну, может, тогда я ему скажу? – предложил Джек.
Он встречался с преподобным Паркером лишь однажды – мудак эдакий, ему, видите ли, до усрачки обидно, что на службу по Эмме его не позвали, вот пытается напроситься на службу по Алисе.
– Я думаю, мы можем с ним договориться, Джек, – прошептала мисс Вурц.
Орган зазвучал тише, девичьи голоса куда-то пропали. Наверное, Вурц вышла из часовни, Джек расслышал скрип ее туфель по каменному полу.
– Ну и что мы ему предложим?
– Пусть прочтет двадцать третий псалом. Что-то он все равно будет читать, у него такой вид, что он лопнет, но встанет у алтаря, – сказала Каролина уже нормальным голосом.
– Мама сказала, чтобы никто ничего не говорил. Псалом – чем он отличается от молитвы?
– Джек, преподобный Паркер – все-таки капеллан, не забывай.
– Ну, если из двух зол надо выбрать меньшее, тогда уж лучше двадцать третий псалом, чем «Верую», – отступил Джек.
– Отлично, но, кажется, возникло еще одно небольшое затруднение, – продолжила мисс Вурц.
Джек уже не слышал ни хора, ни органа. Наверное, Каролина успела пройти от часовни до главного входа и ее голос стало заглушать что-то совсем другое.
– Боже мой! – воскликнула мисс Вурц на фоне грохота мотоциклетных двигателей; в самом деле, оглохнуть можно. Видимо, подумал Джек, затруднение вовсе не маленькое.