Покушение
Шрифт:
Засунув руки в карманы пальто, Сириль продолжала рассматривать книги. Она чувствовала запах старины — запах, который ненавидела. Чем больше ей вставляли палки в колеса, тем больше она злилась.
Она прошла по центральному ряду, рассматривая стеллажи.
— Генетика… В то время она здесь не стояла, — заметила она.
— Да?
— Она стояла в последнем ряду, поскольку являлась относительно новым направлением в психиатрии. Это теперь она в первых рядах.
— И что?
— Значит, здесь все переставили. Все книги переставили…
Молодой
— Здравствуйте. Я врач и хотела бы получить некоторую информацию.
— Да?
— Когда вы переставляли книги в библиотеке?
Нино с восхищением смотрел на Сириль. Она отбросила скромность в сторону, вернув себе прежнюю напористость, которую он так хорошо знал! Он улыбнулся и мысленно пообещал купить ей несколько бокалов пива в ближайшем баре.
Студент пожал плечами.
— Не знаю. Нужно спросить у мадам Габовитц.
Сириль знала ее. Это была пожилая библиотекарь, полька по происхождению, акцент которой так и не исчез с годами.
— Что вы хотели узнать?
Кожа, волосы — все в этой женщине пожелтело. Но она оставалась все той же мадам Габовитц. Клон мастера Йоды. Решительная и строгая. Ничто не ускользало от ее внимания. И она не могла ошибиться.
— Здравствуйте, мадам. Я бывший интерн больницы. Я работала здесь до двухтысячного года. Я хотела бы узнать, как в то время были расставлены книги.
— Это вовсе несложно, мадмуазель. С тех пор ничего не изменилось.
— Ничего? Вы в этом уверены? А генетика?
— Ах да, действительно! Мы переставили генетику и мозговую визуализацию на первые две полки.
— То есть вы переместили книги с этих двух стеллажей?
— Да. И частично продали лишние экземпляры.
— Спасибо, мадам!
Сириль бегом направилась к шестому ряду, повернула направо и нашла полку под номером 14.
Здесь стояли книги о научных исследованиях, проводимых в нацистских лагерях. Последней была выдающаяся работа медиков из университета Тура. Сириль ее читала. Чувствуя леденящий холод в затылке, она провела пальцем по корешкам книг. Нино, стоявший за ее спиной, стиснул зубы.
— Не нравится мне юмор медиков.
* * *
Нино и Сириль молча ехали на улицу Дюлак. Они оба пришли к одному и тому же выводу: Жюльен Дома, Клара Маре и другие стали подопытными кроликами команды Маньена. Следующий вопрос Нино казался вполне логичным:
— А ты? Может, и ты стала жертвой этого опыта? Как ты думаешь?
— Вполне вероятно.
— Давай вернемся в Сент-Фе и припрем этого мерзавца к стенке. Пусть рассказывает все!
— Нет. У нас нет ни малейших доказательств. Я не хочу, чтобы после нескольких телефонных звонков мой авторитет пострадал еще больше.
— Что думаешь делать?
— Не знаю. — Она повернулась
— Все в порядке? Может, сходим куда-нибудь, выпьем по бокалу пива?
— Я бы с радостью, но… Мне нужно решить еще одну проблему.
И Сириль рассказала ему о своей кошмарной ночи.
28
Она остановилась перед зданием Центра. Впервые за всю карьеру Сириль Блейк показалось, что она играет роль. Роль директора «Дюлака». Она не понимала, что происходит. Ее мысли метались подобно волне, которая то ударяет о берег, то возвращается в море. Перед ее глазами стояло одно-единственное слово: «эксперимент». Эти идиоты из Сент-Фелисите испытывали лечение по крайней мере на двух пациентах — Жюльене Дома и Кларе Маре. И в результате оба получили серьезные осложнения.
Сириль потрогала большой палец руки, который снова принялся кровоточить, и слизнула с него кровь. Возможно, это придаст ей сил. Она должна нормально выглядеть в глазах своих коллег, должна играть в эту игру, пока все не выяснится. Но как это сделать и сколько времени ей нужно продержаться? Где-то в глубине сознания Сириль понимала, что этой ночью пошатнулись основы основ, что ее внутренний стержень надломился. В ее душе поселились сомнения и опасения; а ее уверенность в том, что долгие годы усилий принесли свои результаты, дала трещину, которая не прекращала увеличиваться…
Войдя в клинику, Сириль сразу направилась к лифту, чтобы подняться на второй этаж. Она была настолько напряжена, что между лопатками образовался болезненный узел.
Сириль шла в свой кабинет, и ей казалось, что она привлекает взгляд каждого встречного в коридоре. У нее было ощущение, будто она парит над землей, оценивая со стороны свое тело, свою походку, свое поведение… Ничто больше не казалось ей естественным. Она пообещала себе, что первое, что она сделает, когда прилетит в Бангкок (как раз перед встречей с профессором Аромом), — это отправится на сеанс тайского массажа. Она будет далеко от всего этого: от давления, от пациентов, скитающихся по улицам Парижа и направлявшихся к ней, от таинственным образом испарившегося прошлого, которое теперь вдруг возникло перед ней, от врачей, забавлявшихся играми в экспериментаторов…
Сириль вздохнула при мысли о массаже в тысяче километров отсюда. Она представила себе цветы лотоса, плавающие в бассейне с прозрачной водой, расслабляющую музыку, аромат цветочного и миндального масла, сильные руки, массирующие болезненные точки ее тела. Она успокоилась и вспомнила фразу, которую часто повторял отец, когда она была маленькой: «Никогда не забывай свою мечту, моя Лили. Защищай ее и защищайся сама от тех, кто будет говорить, что она не осуществится».
Окончательно успокоившись, она открыла дверь своего кабинета.