Полдень, XXI век (май 2012)
Шрифт:
Не таков был ротмистр Штаницын, чтобы за всеми этими нехорошими словами не разглядеть надвигающуюся государственную измену. Он-то прекрасно всё понял, хотя внешне этого не выдал.
– А ты имена называй, дружок, имена…
– Да у них и имён-то нет, нумера одни.
– Так ты и нумера называй, голубчик.
– Это можно. К примеру, Первый там, Второй, Третий, Четвёртый… так, ещё шурин его, Пятый… потом Шестой, Седьмой, Восьмой…
Восьмой показался Штаницыну подозрительным.
– Восьмой, говоришь? В Лондон, говоришь, ездит?
–
– А зовут его как, Восьмого-то?
– Восьмой и есть.
– Ну, не скажи, братец… Я тоже в ведомстве по нумеру числюсь, хотя и христианским именем наречён… Ладно, из себя-то он каков, с лица, то есть?
– А как все: корпус хромированный, по всей морде неонки… Наколёсиках.
– Вот это лучше. Молодец. И у кого же он прокламации получает?
– Пудинги, что ли?
– Ну-ну, пудинги.
– Известное дело – на Хэмптонкорт-роуд.
– Так… А противу государя выражался?
– Вырождался, вырождался. У них народ такой – вырождающийся. Отпустил бы ты меня, барин, меня с сеном ждут…
– А ты, братец, не спеши. Ты мне лучше вот что скажи: где этого Восьмого найти можно?
– Дома, где же ещё.
– А как туда добраться, голубчик?
– Так я и подвезти могу…
– Далеко ли?
– Да световых вёрст этак миллиардика два будет…
– Это ничего, обернёмся…
Глаза ротмистра внезапно зажглись странным огнём, он перегнулся через стол к мужику и тихо спросил:
– А скажи, братец, нет ли у вас курей с человеческим профилем?
– Как не быть, в любом дворе полно.
– И что?
– А ничто. Куры и куры. С пёрышками…
– А Восьмой этот – он, часом, не курица?
– Нет, тогда бы его яйца нести пристроили. А так нет – не курица.
– Жалко, – вздохнул Штаницын. – А ты мужик вроде ничего, справный… Только вот зря у тебя три глаза…
– Где же три? – удивился мужик. – Осередь лба – это рефлектор. Нам, мужикам, без него никак…
Встреться с Квазаром кто поинтеллигентней, он непременно впал бы в мистицизм и религиозный экстаз, учёный-атеист посчитал бы его за монстра и отправил в кунсткамеру, а вот во внутреннем мире ротмистра таинственный пришелец был принят радостно, но без удивления, подобно недостающему элементу в таблице химика Менделеева.
Потому что виновны были все – и ответить должны были тоже все.
– Куры эти ваши, они… кто? Не состоят ли в тайных обществах?
– Кака тайна! Всё время на виду.
– Нет, ты мне по совести скажи: куры они или что?
– Так это как посмотреть. Спереди вроде куры, а сбоку выходит личность.
– А какая она, эта личность? – замирая, спросил ротмистр.
– А вот как на патрете! – сказал допрашиваемый, радостно тыча пальцем в государеву персону в золочёной раме.
– И что, – не слыша себя, спросил ротмистр, – они все такие?
– Все как одна, ваше благородие!
– Та-ак… А не из царской ли они фамилии? Не Романовы ли?
– А кто ж их спрашивал.
– Не обознался ли ты, любезный?
– Уж четвёртую сотню лет на этих курей гляжу…
– Романовыми кликать не пробовал?
– Всяко пробовал…
– Откликались?
– Откликались.
– А притеснять их не притесняете?
– Сами-то не притесняем, разве петух какой… Так ведь это для дела.
– А Восьмой, он… не петух?
– Какой петух! Так себе, железячка.
– Бомба?!
– Врать не стану, в брюхо к нему не лазил.
– Почему не лазил? Опасался?
– Ясное дело. Руку оттяпает, а новая пока вырастет…
– Опасался – значит, бомба. А бомба он для террору против царской фамилии… А они, значит, бедненькие мои…
Последним усилием рассудка Штаницын понял одно: дому Романовых угрожает смертельная опасность. «Обезвредить Восьмого! Обезвредить Восьмого!» – стучало по голове тревожной мыслью.
От таких ударов он почувствовал боль. Это была боль за государя-императора.
– Ты, голубчик, отдохни пока, – сказал он уводимому Квазару. – У меня голова что-то разболелась…
Потом он в течение получаса ходил по кабинету, стараясь не стучать ногами и на каждый нечётный шаг затягивая солдатскую песню, изредка застывал по стойке «смирно» перед августейшим портретом…
Наконец уселся за стол и вытащил стопку чистой гербовой бумаги.
Потрясающий документ века, или Курица не птица, а…
«.. Настоящим установлено, что на основании проведённого мною дознания крестьянин из Галактионовки Альфацынтаврского уезда Квазар Пульсаров показал о наличии заговора противу царствующего дома. Во главе заговора стоит изменник и социалист по кличке Восьмой, будучи связан с аглицким городом Лондоном. Упомянутый Квазар Пульсаров показал, что означенный Восьмой представляет собой натуральную бомбу, каковую намерен подложить под устои правопорядка. Отталкиваясь от состояния крайней опасности, членам царской фамилии во главе с Государем приходится скрываться в обличии курей, имеющих, впрочем, в профиль вполне человеческую фигуру. Государь и его семья скрылись в секретную деревню Галактионовка, которая Альфацынтаврского уезда никакой губернии и находится в административно неохваченных областях, не значась при этом ни в каких реэстрах. Ввиду невозможности допустить влачения образа жизни возлюбленным Монархом в куриной сущности, предлагаю создать Чрезвычайную комиссию, усиленную двумя полуротами гренадер для поимки Восьмого и перечисления венценосной фамилии в прежнее состояние. Дело полагаю безотлагательным, памятуя об опасности, всечасно нависающей над Империей, ибо жители секретной деревни Галактионовки темны и по недомыслию или злонравию способны использовать вышеозначенных курей-Романовых по прямому их назначению, т. е. как курей. С себя лично вины не снимаю, поскольку виновны все – и ответить должны все…»