Поле биты - Вечность
Шрифт:
— Хорошо, я сейчас приеду, — сказала Елена.
Уже через полчаса Старостина была в больнице. У дверей палаты теперь дежурили двое полицейских. Здесь же беседовали детектив и лечащий врач. Доктор выглядел сильно недоумевающим.
— Я буду настаивать на собрании консилиума. Это же нонсенс! — услышала Елена последнюю фразу врача.
— Здравствуйте, доктор! — сказала журналистка. — у вас тоже какие-то новости?
— Да, мисс, и весьма необычные. Сегодня утром я осматривал вашего соотечественника и делал рентген. На снимках видно, что кости уже полностью срослись. Сейчас я планирую собрать консилиум и обсудить
— Нет, доктор, в моей стране живут совершенно обычные люди. И лечение сложных переломов занимает несколько месяцев, — ответила Елена, — но мне кажется, что ваш пациент не совсем обычный человек.
Оставив детектива и доктора размышлять над ее последней репликой, Старостина зашла в палату. И сразу была поражена изменениями, которые произошли с Владиславом: вчера он буквально излучал ледяное спокойствие, а сегодня сквозь внешнюю невозмутимость проглядывало отчаяние.
— Доброе утро, Владислав Аскольдович! — сказала журналистка.
— Доброе утро, Елена! Прошу прощения за беспокойство, но в этой стране мне просто больше не к кому обратиться! — воскликнул Косарев. — еще вчера я думал, что попал в очередную переделку, а сегодня я узнал, что мое положение гораздо хуже. Вы можете мне не поверить и даже назвать безумным. Со мной случилось что-то невероятное: после того как мой броневик напоролся на мину, я очнулся в совершенно другом мире. Теперь становится понятна активность полиции и «скорой помощи» — видимо, здесь нет такой преступности, как у нас. Вот такое устройство, — Владислав кивнул на телевизор, — я видел только в музее инженера Зворыкина. А у нас, даже в такой отсталой стране, как САСШ, используются голографические стереовизоры. Газеты на бумаге не выходят уже лет десять, а журналисты распространяют свои материалы исключительно в электронном виде.
— Я даже не знаю, что вам ответить, — осторожно подбирая слова, сказала Лена, она еще не была готова поверить в такую фантастическую историю и не знала, кем считать своего собеседника. Сработал журналистский инстинкт — Старостина решила выудить у Косарева как можно больше информации и на ее основе делать выводы. — я тоже вчера заметила в вас некоторые странности и, уж простите, сочла вас сумасшедшим. Но местная полиция утверждает, что при вас было множество неизвестного для них оборудования. За попытку разобрать одно из ваших устройств поплатился здоровьем эксперт. Он стал калекой — ему оторвало руки.
— Вот этого я и боялся, теперь добром они меня не отпустят! Все мое оружие и часть приспособлений оснащены самоликвидаторами. Ведь по своей работе мне приходилось лазить по самым темным закоулкам города, — сказал Влад. — я бы принес местным стражам порядка свои извинения, но они зря сунули нос в мои вещи. Теперь мне понятна настырность этого инспектора.
— По утверждению вашего лечащего врача, Владислав Аскольдович, вы уже практически здоровы, а ведь в больницу вас привезли с множественными переломами обеих ног! Скажите, если это не секрет, как можно исцелиться за два дня?
— Два дня… — задумчиво протянул Влад. — Наверное, доктор что-то напутал, и у меня не было сложного перелома.
— Скажите, Владислав Аскольдович, а вы дворянин? — задала Лена «животрепещущий» вопрос.
— Да, потомственный, —
— Но ваша фамилия не похожа на дворянскую! — сказала Елена.
— Я из казаков. А дворянин в третьем поколении, мой дедушка — впоследствии куренной атаман Кубанского казачьего войска — в молодости, еще будучи хорунжим, был представлен к ордену Святого Владимира 1-й степени за рейд по вражеским тылам во время Первого Джихада. А этот орден дает право на потомственное дворянство. Мой отец был представлен к тому же ордену за оборону крепости Шарм-аш-Шах в самом начале Синайского конфликта. Тогда погибла вся его первая семья — жена и три дочери. И я тоже удостоился Владимира с мечами — моя сотня первой ворвалась на улицы Порт-Саида во время Второго Джихада. Так что свое дворянство наша семья заслужила по праву.
— А что это за войны такие — Первый Джихад, Второй Джихад? И с кем вы могли сражаться в Порт-Саиде? С арабами? — спросила Лена.
— Понимаете, в моем мире остались три крупные державы — Российская Империя, Британская Империя и Халифат. Вполне естественно, что эти государства рано или поздно вступили бы в противостояние. К тому же в Халифате у власти стоят шейхи, которые придерживаются ортодоксального ислама. Поэтому своей прямой обязанностью шейхи считают полное физическое устранение неверных. С этой целью ими были предприняты два карательных похода — джихады. Первый в 1915 году, а Второй совсем недавно, в 1995-м. Но, несмотря на огромное численное преимущество Халифата, там под ружье было поставлено сто пятьдесят миллионов человек, Русская Армия всегда одерживала победы.
— Войско в полтораста миллионов, как можно противостоять такой армаде? — воскликнула Елена.
— Ну, Лена, живая сила сейчас ничего не решает. Несмотря на весь фанатизм, халифатцев всегда подводит почти полное отсутствие техники. Несмотря на огромную территорию — половину Африки и весь юг Евразийского континента и гигантские запасы полезных ископаемых, — у Халифата нет ученых и изобретателей. Практически отсутствует тяжелая промышленность. И если бы не тайная материальная помощь Англии, мы бы уже давно раскатали халифатцев по пустыне Сахара или сбросили в Индийский океан.
— Зачем англичанам помогать Халифату? Ведь, расправившись с вами, халифатцы наверняка нападут на них? — спросила Лена.
— А вот это, Елена, вопрос большой политики. Помогая фанатикам против России, альбионцы могут тешить свои амбиции. Или считать, что ограничивают экономическую экспансию русских. Тут дело темное, и одним из моих заданий было… — Владислав прикусил язык. — впрочем, что может понимать бывший войсковой офицер в этом хитросплетении. Хотя скрывать мне особо нечего — даже пребывая в Америке, я продолжал верой и правдой служить своей Родине и Императору.
— А у вас действительно правит император? — спросила Лена.
— Да, Его Величество Алексей Второй, — ответил Михаил.
— Вы сказали Алексей? Неужели это сын Николая Второго? Сколько же ему лет?
— Николая Второго? Нет, его отец Александр Четвертый! Императору шестьдесят лет, — сказал Владислав и, посмотрев на ошарашенное лицо Старостиной, спросил: — а что вас удивляет?
— Александр Четвертый?! — переспросила озадаченная Лена. — У нас после Александра Третьего правил его сын — Николай Второй. И на нем правление Романовых закончилось.