Поле под репу
Шрифт:
— Нет, — вздохнула Дуня. Земля за дверью двигалась слишком быстро.
А ещё девушка стала обладательницей лёгкого летнего платка, пушистого розового полотенца, толстой колоды карт и полной походной солонки. Всё, кроме колоды, имело для странницы большую практическую ценность. Зато карты были красивыми. Игрушки Дуня, несмотря на возраст, любила.
— Не боись, я мастер в своём деле! — ободрил Крештен — и уже через мгновение гостья оказалась за руку спущенной наружу.
Дуня даже не упала, всего с десяток шагов пробежав по каменной насыпи.
— Прощай, тигрица! — хором донеслось спереди. Бригада едва ли не всем составом высунулась из вагона.
— Пока, — шепнула странница
Накатила грусть. С весёлыми парнями было хорошо. Не одиноко. Она казалась там нужной кому-то. А сейчас… Сейчас только ветер трепал вновь спутанные волосы и одежду.
Может, стоило остаться? Дуня усмехнулась. Или не бежать за мулом, отлично зная, что ей не удержать, да и не поймать испуганное животное. Не бежать за мулом… Или пуще того — от Вирьяна. Тоже ведь молодого (почти), сильного (несомненно) и без вредных привычек (возможно)… Н-да, верно она сказала пожелезникам: неправильные вопросы она задаёт. Неправильные не содержанием, а тем, что не ко времени они всплывают. Не ко времени и не к месту. Что толку думать: стоило оставаться или нет, если она уже не осталась? Так что — нет и смысла жалеть себя. Только от печали кукситься.
Странница отмахнулась от самокопательных глупостей и бодро зашагала вслед за поездом. Дойдёт до станции, купит билет в обратную сторону — добрый бригадир всё-таки сунул тайком ей пару купюр в карман сумки — и вернётся к турронцам. Дуня искренне надеялась, что за два денька близнецы далеко не уйдут. И верила, что ей достаточно вернуться на станцию назад. А что до розыска? Ну, кто ж в такой чумазой растрёпе признает ту красотульку с ориентировки?
Вскоре от железной дороги ответвилась асфальтовая. Она, на десяток-другой метров прижавшись к насыпи, вильнула чуть в сторону, за полосу высоких деревьев и побежала параллельно рельсам. Девушка, не размышляя, выбрала более удобный путь. Она шла вперёд и тихо пела под нос: «Благослови, отец!» Жизнь была простой и прекрасной.
5
Возвращается девушка поздно вечером домой мимо кладбища. Вокруг — никого. Страшно! Вдруг видит: на встречу идёт юноша. Медленно так идёт, явно никуда не спешит. Девушка к нему:
— Молодой человек, вы бы не могли меня проводить до конца забора?
Юноша на девушку посмотрел удивлённо, пожал плечами — девушка-то симпатичная — и кивнул. Мол, почему бы и нет. Бредут они рядышком некоторое время. Девушка и не выдерживает:
— Молодой человек, вы только не подумайте чего! Я… Понимаете, глупо конечно, но я мертвецов боюсь!
Юноша вновь флегматично пожимает плечами, а потом хмыкает:
— И чего нас бояться-то?
К станции Дуня подошла в сумерках. И как же Крештен предлагал дождаться его на перроне? Насмехался, что ли? Поезд, наверное, прибыл сюда часа за два до странницы — и каких-то полчаса плюс-минус десять минут роли не играли. Если так, то открытие не из приятных. Однако даже оно не могло испортить радужное настроение. Кто его знает, может, у здоровяка чувство юмора подкачало — до пункта назначения она легко добралась. Правда, немного смутила безлюдная дорога. С другой стороны, никто в попутчики не набивался.
На платформе царила тишина. Сиротливо серели лавочки, ветер гонял бумажки вокруг перевёрнутых урн. Делал он это как-то лениво, будто ему надоело выполнять каждодневную, рутинную работу да деваться было некуда. Разве что пошевелить уныло обвисшие листочки на чахлых деревцах во вмурованных в землю кадках или пройтись по ленточной гребёнке объявлений, что тут же облепили стенд, похожий на рекламный щит, глухую коробку
Дуня осторожно поднялась по раздолбанным ступенькам лестницы, держась поближе к перилам, но не касаясь их — перекошенных, местами смятых, словно ждущих чей-нибудь руки, чтобы обвалиться или осыпаться ржавой трухой. Девушка покачала головой — какой беспорядок! После добротного состава она никак не предполагала увидеть такую разруху, тем более в приграничной зоне. Впрочем, всякое случается. Вдруг это последствия войны? Или мятежей? О чём-то таком упоминал Крештен. Столь опасные предположения не страшили Дуню — по-настоящему испугалась она, когда подошла к кассе. Или к тому, что девушка за неё приняла.
После безрадостной картины, каковой её встретил перрон, странница уже не рассчитывала сразу купить билеты — вряд ли кто-то трудился в столь поздний час. Однако, судя по разбитому окошку за тонкой решёткой, здесь и в другое время никто не работал. И отчего-то именно тёмный зев кассы заставил поёжиться, хотя было тепло, обхватить себя руками и поспешить к дальнему огоньку. Дуня надеялась, что идёт к вокзалу, где обязаны находиться живые существа.
Залом ожидания, или что уж это было, владело запустенье. Да, в помещении оказалось чище, чем на улице, почти все сиденья оставались в своих рядах, хотя попадались бреши в целые секции. Весь потолок заняли лампы дневного света — в основном, они горели ровно, но попадались и такие, что судорожно мерцали, тихо звеня в такт. От одного лишь взгляда на рождаемую ими и тотчас умирающую тень разболелись глаза и голова. Дуня уж позабыла, как испорченные патроны могут раздражать. Напротив двери ровной шеренгой выстроились кабинки, где грубо заколоченные плохо обструганными деревяшками, где всё ещё щеголяющие битым стеклом за тонкими железными прутьями. Стекло, надо сказать, били не только камнями, но и пулями — некоторые дыры выглядели чересчур характерно: округлые, с сеточкой трещин.
Кассы. Тоже. Без билетов.
Без людей.
Что же тут произошло? И произошло давно, очень давно. О своих наблюдательных и детективных способностях Дуня имела не лучшее мнение ещё до изысканий в замке сэра Л'рута, но сейчас особенные умения и не требовалось, как и опыт просмотра американских триллеров — не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять очевидное. Здание вокзала было заброшено не один год. А если это так…
Вывод напрашивался сам собой. Не могла. Не могла — и всё тут! — железнодорожная бригада настолько зло подшутить над стопщицей. Конечно, Дуня плоховато разбиралась в людях и тем более в не-людях, кем, на деле, являлись работяги, но парни не казались злодеями… последними сволочами, если на то пошло. А, значит… Заглушая шёпот разума, отмахиваясь от логических рассуждений и глуша растущую в груди тревогу, странница побежала к боковому выходу. Ответы она найдёт снаружи. Она не станет панически искать их внутри.
Самые страшные опасения девушки не оправдались — дверь вывела в вестибюль, стиснутый по бокам то ли кассами, то ли сувенирными киосками типа «Всё в дорогу». Также в вестибюле имелся выход в город. Точнее — на привокзальную площадь, наверное, столь же захламлённую временем, как и сам вокзал. Зато за ней кипела жизнь. По крайней мере, за тёмным пространством следовало расцвеченное электрическим светом, подмаргивающим неоном и, похоже, трепещущим лазером.
Цепочки огней покрупнее пунктиром отметили прямые линейки улиц. По ним двигались редкие огни помельче — возможно, машины. Тёплый ветерок доносил невнятные, кажется, людские разговоры, гул, обрывки ненавязчивых мелодий и взрыкивание механизмов.