Полечу в пропасть
Шрифт:
Не знаю, что именно изменилось. Известие о болезни… Да я о ней толком ничего не знаю. Не знаю, злокачественная опухоль или нет. Я знаю, что Фиби всё рассказали, а мне нет. Да я, в принципе, не хочу знать. Что мне это даст? Повод для размышлений, или повод кончить жизнь самоубийством?
Я не испытываю жалость. Я не испытываю ничего.
Такое чувство, будто все жизненные соки вытекли из меня, и я больше никогда не буду такой, как раньше. Жизнерадостной, любимой, милой.
«Всё изменилось?»
«Изменилось».
«А что именно?»
«Ты».
Я не исполнила обещание.
***
Мрачное утро сменилось днем. Солнце греет меня, согревает своими лучами. Оно освещает мой путь. Мрачное настроение ушло, испарилось. Я как будто парю в воздухе, мечтая раствориться в нем. На улице нет ни единого человека — я единственная в этом городе, стране, мире, во Вселенной. На всем земном шаре. Я не хочу знать, что такое боль, ожидание, смерть. Я просто знаю то, что есть сейчас, что я чувствую сейчас, что я вижу сейчас, о чем я мечтаю сейчас. И больше мне ничего не надо. Я просто хочу идти. Идти вперед, не назад. Я просто хочу жить. Я больше не чувствую боли в своем теле. И эта назойливая тишина несла мне мир и покой. Покой, который наступил слишком рано. Тишина… Я чувствую её. Это необычная тишина. Это нечто больше. Я могу увидеть её. Кажется, что тишина становится слишком громкой, кажется, что тишина вот-вот и убьет меня своим кинжалом.
Я чувствую что-то.
Что-то глубоко в моем сердце.
Пропасть.
Огромная пропасть.
Я запуталась. Запуталась в себе, в своих мыслях. В один момент я радуюсь, в другой — я уже еле живу. Не знаю, что со мной. Как будто во мне живут две совершенно разных личности, два разных человека с совершенно иными характерами. Такое чувство, что я не знаю кто я. Вот кто я? Я могу себе ответить на этот вопрос? Я не знаю, кто я. В том-то и дело. Мне сначала надо разобраться в себе, а затем уже идти вперед. Я не могу идти вперед, не зная, кто я.
Я подняла глаза и встретилась взглядом с небом. Оно такое чистое и голубое. Нет ни единой тучи, ни единой извилины. Оно идеально. В таком мире как наш, мы всегда можем полагаться на небо. Оно никогда не упадет. Никогда не предаст. Но оно может унести нас далеко-далеко отсюда, так, насколько мы захотим.
А мы захотим.
Я медленно передвигаю ногами, словно что-то держит меня. Я не хочу торопиться, возможно, именно сейчас я хочу не быть первой. Я хочу быть той, кто получила удовольствие даже от такой вещи, как идти домой со школы.
Для многих детей — это не играет роли. Ну и что? Ну идем мы со школы, нужно идти скорее. Но для меня это другое. Не знаю почему, но я просто не хочу спешить. Я как будто растягиваю удовольствие, хотя удовольствием это и не назовешь.
«В чем твоя проблема?»
«Во мне».
Я у дома. Сейчас я войду, магия испарится. Я приоткрываю дверь и всматриваюсь внутрь. Вроде никого. Я быстро бегу в свою комнату, но тут слышу, как меня окликает моя любимая сестра:
— Дженн! — кричит она, я поворачиваюсь на голос.
Фиби всегда была красавицей. Сейчас на ней красивое летнее платьице, которое подчеркивает её замечательную фигуру. Я никогда не завидовала ей, потому что мой вид мне тоже нравился, но нельзя не заметить, как я отличаюсь.
— Что? — произношу я, стараясь показать свое неудовольствие тем, что мне даже не дали дойти до комнаты после школы.
Сестра подходит поближе ко мне и показывает пальцем в гостиную, в которую ведет большой коридор. Я просовываю голову, пытаясь увидеть, на что она показывает, и наконец-то замечаю несколько силуэтов.
Они уже здесь?
Черт!
— Они уже здесь? — спрашиваю я, отлично зная ответ.
Я чувствую, что вот-вот упаду на месте. Всё было бы неплохо, если бы я не была такой стеснительной. Дело в том, что в компании родственников или незнакомых мне людей родители или другие люди найдут всегда причину, по которой можно меня опозорить. Одно неверное движение, неправильно слово — и все сразу же знают об этом. Лично я всегда держу язык за зубами, но всё равно делаю что-то неправильно, и тогда уж я позор для семьи. Возможно, я даже чуть-чуть социофоб, потому что в кой-то мере боюсь знакомиться с людьми от того, что могу сделать что-то неправильное и они утратят ко мне интерес, или того ещё хуже — станут моими врагами. Примерно это и случилось с Крисс. Я не знаю, что сделала не так, и из-за чего она меня возненавидела на всю жизнь. Но если уж это и действительно так — она меня ненавидит — то значит я в чем-то провинилась.
— Да, — молвила Фиби и посмотрела на мое лицо, выражающие странные эмоции. — Господи, Дженна, мы знаем их всю жизнь, а ты до сих пор стесняешься! Они же наша семья! Так, иди быстро приведи себя в порядок, мы поужинаем, ты можешь присоединиться, — я всё ещё стояла в ступоре. — Не стой, как столб! Иди быстро, ты должна успеть хотя бы поздороваться с ними.
Я прошмыгнула в комнату, недовольная и злая. Не то, чтобы я так уже ненавидела общаться с людьми, ведь иногда это действительно приносит удовольствие, как, например, общение с Фиби. Но там будут дети.
Дети.
Для меня это ужасно. Я никогда не любила детей, и никогда не могла найти с ними общий язык. Но близняшки… Это самое худшее несчастье. Они приставучие, глупые, а ещё и жутко любопытные! Это.… Это… Я очень завидую тем людям, которые умеют нормально разговаривать с детьми, потому что у меня это не очень выходит.
Я выбираю одежду. Одежды у меня мало, потому что я не особо разбираюсь в ней, да, и тем более, не нуждаюсь. Мне нравятся хорошо одетые, но я никогда таковой не являлась, хотя многие в этом сомневаются. Я люблю также естественную красоту, которую не надо подчеркивать чем-либо.
Я беру какую-то белую футболку, с непонятными инициалами на ней, и, не торопясь, одеваю. Затем джинсы.
Ну, не могла бы сказать, что я чем-то отличаюсь видом от своего обычного, но в этом что-то есть.
На время я забыла о опухоли мозга. Это мне даже нравится. Не думаю, что от этого что-то изменится, но если же я могу хотя бы на время забыть об этом, это всё-таки что-то да значит.
Я просто живу.
Существую.
Вдыхаю воздух.