Полечу в пропасть
Шрифт:
Я вздохнула.
— Фиби, нет. Ты же видишь, я ещё не справилась со всем этим, — произнесла я, но отчасти была рада, что сестра предложила это сделать. Сейчас это как-то глупо, не хочу никуда идти. Я не хочу отрицать свою болезнь, и делать так, будто её не существует. Она же здесь. Внутри меня. Как я могу это отрицать? Никак.
— Хм… — она на несколько секунд задумалась, а я в то время взяла яблоко и откусила немного, из-за чего у меня жутко разболелся зуб. Ещё одна проблема, этого еще не хватало! — Ну тогда я останусь здесь. Будем
— Это как бы «систерс-пати» [1]? — выдавила я, смутно представляя, как в таком настроении я могла бы «зажигать».
Цирк, не более.
— Ну да, ты же меня знаешь, я умею устраивать такие штучки, — она подмигнула мне, я подавила свой смех и просто уставилась на неё. – Ей, чего ты так смотришь! Ты что, не помнишь наши вечеринки?
— Ну да, их же было так «много», — с сарказмом сказала я.
— Эй! Ты чего? — она шутливо толкнула меня в плечо. — Ты что, реально не помнишь?
— Да, я помню мое день-рождение, которое, кстати, ты организовывала. Ты пригласила всех бабушек…
— Перестань обсуждать мой позор!
— …которые рассказывали нам про переходной возраст, что нам не стоит общаться с мальчиками, и, что то, во что мы одеты — позор! — я засмеялась, и начала передразнивать: — А что это на вас за тряпки? У меня свитер есть, идёмте в туалет, переоденемся! — Фиби поддержала мой смех.
— Ох, Господи, это был ужас. Слава Богу, что это кончилось.
— И не напоминай, – я, наконец-то, успокоилась и продолжила поедать пищу.
Когда, наконец-то, еды не осталось, мы пошли в нашу комнату, сестра села с планшетом и начала искать фильм для просмотра.
Сказать, что она мне немного подняла настроение, ничего не сказать. Она, конечно, бывает невыносима и иногда ведет себя, как ребенок, но сейчас она как раз кстати. Фиби умеет рассмешить меня, и поддержать. Настрой у меня не из лучших, но это хоть что-то. Если бы я хотела перед смертью написать записку, она была бы одной из первых. Мы ссоримся, но я, по крайней мере, знаю, что она любит меня, как никто другой. И этим она отличается от других, а именно тем, что она заботится обо мне. Родители тоже, но Фиби и они — несовместимые вещи. Родителям — думаю, подростки меня поймут — все не расскажешь, а если ты действительно начнешь докладывать все родителям, то они запрут тебя в комнате, или запрограммируют так, что ты даже мира вокруг не будешь видеть. А вот сестра другое дело. Она никогда меня не осуждает, если я делаю что-то не так, и за это я ей безумно благодарна.
— О чем думаешь? — я вздрогнула, услышав голос Фиби, но быстро оклемалась. Она до сих пор искала фильм.
— Да так, неважно, — пробормотала я, и уставилась в планшет. – Эх, никаких комедий! Давай ужастики!
— Ага, да-да, тебе ещё ужастика к своей жизни не хватает… — мне как будто дали пощечину. Она намекает, что моя жизнь — сплошной ужас? Фиби не могла это сказать… А в принципе,
— Ради Бога, Фиби, прекрати, ничего такого страшного ты не сказала, всё в порядке, — молвила я, изнемогая от её жалости.
Ненавижу жалость.
Кому хочется, чтобы кто-то подошел к нему и сказал: „У тебя такая ужасная жизнь, я тебе сочувствую“. Это-то же самое, что сказать: „Извини, но, походу, тебе следует утопиться“. Я, конечно, не против людей, которые сочувствуют кому-то, но я всегда старалась держать это чувство при себе, из-за этого многие называли меня бесчувственной, и я не отрицала этого, но и не подтверждала. Пусть думают, что думают, мне-то какое дело? Они меня совершенно не знают, и не имеют права судить меня.
— Что у вас там с Ником? — спросила она, как бы «невзначай».
Ну и что мне отвечать? Не было никаких «нас». Теперь я поняла это. Я чувствовала к нему только дружбу. Он был плечом, на которое можно было опереться. Я не чувствовала того, о чем читала в книгах. Возможно, да, это вымысел, но то, что было между мной и Ником — не любовь.
Я люблю его.
Как друга.
— Всё в порядке, — дабы избежать других вопросов, ответила я.
Сестра, конечно же, изумленно подняла брови, показывая этим, что хочет объяснений. А как же.
Я делюсь с ней всем, от Крисс до опухоли мозга, но об этом даже заикаться не буду. Я не хочу, чтобы кто-то меня учил любить. Все сами понимают, и я должна это понять.
Я взглядом показала ей, что не хочу об этом разговаривать и она еле заметно кивнула, продолжая искать фильм. И тут у меня вырвалось:
— Как там родители?
— Отлично. Они долетели и сейчас живут в каком-то доме, который арендовала их компания. Короче, всё окей, — она подняла взгляд на меня, и я пожала плечами.
— Ничего страшного. Я рада, что у них всё в порядке, — я еле выдавила из себя улыбку, и я действительно была рада.
Я хочу, чтобы у них всё было хорошо.
— Почему ты не хочешь, чтобы они знали? Они заслуживают знать, — вставила сестра.
Не надо им рассказывать. Зачем им это знать? Чем они смогут помочь? Опять же, жалостью? Я знаю, они не приедут. По крайней мере, сейчас. Им нужна эта работа, в США всё-таки немного кризисная ситуация. А я кто? Я — никто.
— Просто не хочу их напрягать.
— Ты их не напрягаешь, — возразила Фиби.
— Ну, тогда я не хочу чтобы они меня напрягали. Неважно. Им просто нельзя этого знать. Пока что.
— Я тебя не понимаю.
— Это и не нужно понимать.
— Но я всё равно не понимаю.
— А я понимаю.
— А я нет.
— А я да… черт, заткнись, — сестра начала смеяться, и я подхватила её смех. Да, она определенно действовала на меня лучше, чем кто-либо.