Полет длиною в жизнь
Шрифт:
Кейт тяжело вздохнула. Она пропустила все сегодняшние занятия и боялась, что ее могут хватиться. Но сейчас ей было наплевать на последствия. Ничто в мире не могло заставить ее расстаться с Джо раньше необходимого срока.
— Хочешь, спустимся в ресторан и позавтракаем? — спросил Джо.
Кейт покачала головой. Ей не хотелось ни есть, ни спать — только быть с ним, и спустя несколько минут их тела снова нашли друг друга.
В половине десятого они наконец выбрались из постели и заказали завтрак в номер. Ожидая, пока официант доставит заказ, Джо принял душ и побрился. На завтрак им подали тосты, апельсиновый сок, овсянку, яичницу с беконом и полный кофейник настоящего бразильского кофе. Глядя, как Джо за обе щеки уписывает эти немудреные блюда, Кейт с
После завтрака Джо с удовольствием пил кофе и читал утренние газеты. При этом его черты заметно смягчились, и на Кейт даже повеяло запахом нормальной, мирной жизни.
— Как в старое доброе время… — сказал Джо и негромко вздохнул. — Кто бы мог подумать, что идет война!
Но напоминаний о войне было даже больше, чем достаточно: газету наполняли новости с фронта, и большинство из них выглядели достаточно мрачно. Поэтому Джо не стал дочитывать газету, а бросил ее на стол и улыбнулся Кейт.
Они провели чудесный вечер и ночь; Джо даже стало казаться, что в Кейт он нашел какую-то недостающую часть самого себя, последний фрагмент мозаики, который вдруг встал на место, завершая всю картину, делая ее целой. Некая пустота внутри него — пустота, которую он никогда прежде не замечал, — вдруг заполнилась. Как правило, Джо неплохо чувствовал себя и в одиночестве, однако после того, как он познакомился с Кейт, ему было очень трудно жить без нее. В его жизни, конечно, и раньше были женщины, но ни одна из них не волновала его так сильно и глубоко. Кейт напоминала Джо молодую горлицу, которая только недавно вылетела из гнезда и теперь сидит на вершине дерева, с удивлением и любопытством оглядывая окружающий огромный мир. И похоже было, что этот мир Кейт очень нравится. У нее был такой вид, словно она готова каждую минуту задорно расхохотаться, и, глядя на играющие на ее щеках ямочки, Джо спросил:
— Чему ты улыбаешься?
Этот вполне невинный вопрос неожиданно прозвучал довольно резко, хотя Джо очень ценил ее всегдашнюю веселость и даже теперь чувствовал, как, несмотря на одолевавшие его тревожные мысли, ему передается ее радостное настроение.
— Прости, я не хотел тебя обидеть… — поспешил он исправить свою ошибку, и Кейт махнула рукой.
— Пустяки, я поняла.
Она действительно поняла. По характеру Джо был далеко не таким жизнерадостным, как большинство ее знакомых и друзей, рядом с которыми он производил впечатление неразговорчивого, угрюмого субъекта. Однако Кейт давно догадалась, что в душе он совсем не такой: не мрачный, а серьезный, не молчаливый, а углубленный в себя, не угрюмый, а просто спокойный и чуть-чуть застенчивый.
— Просто я попыталась представить, какое лицо было бы у моей мамы, если бы она видела нас сейчас, — ответила Кейт на его вопрос.
— Только не надо сейчас о твоей маме! Я и так чувствую себя виноватым перед твоими родителями. Мистер Джемисон наверняка застрелил бы меня из своего старого верного «кольта» и был бы совершенно прав.
По лицу Джо пробежала легкая тень. После того как Кейт рассказала ему о своей беременности и о том, как она потеряла ребенка, он действительно чувствовал себя виноватым перед всем миром — а особенно перед ней и ее родителями.
— Боюсь, — добавил он задумчиво, — мне нелегко будет даже просто встретиться с ними. Но встретиться с ними тебе, скорее всего, рано или поздно придется. Так что постарайся взять себя в руки. Забудь о том, что было, это поможет…
Кейт, во всяком случае, очень старалась обо всем забыть, к тому же сейчас прошлое не было для нее главным. Джо — живой Джо — сидел перед нею за изящным журнальным столиком, и Кейт почти жалела, что воспользовалась противозачаточной мембраной. Сейчас ей больше, чем когда-либо, хотелось иметь от него ребенка. Это казалось Кейт несравнимо более важным, чем замужество. Надо сказать, в последнее время она все чаще и чаще думала о браке как о чем-то старомодном, необязательном — о чем-то, присущем старшему поколению.
Все замужние подруги казались Кейт маленькими девочками, играющими во взрослую жизнь, поэтому про себя она давно решила, что у нее так не будет. Они с Джо любили друг друга по-настоящему, и, если она родит от него ребенка, это свяжет их еще крепче. Детей Кейт считала единственной реальной вещью в мире, которую нельзя просто так сбросить со счетов. Она уже убедилась в этом, когда забеременела в первый раз. Именно тогда Кейт осознала, что это — единственное, ради чего стоит страдать и преодолевать трудности. Ребенок был для нее частью Джо — возможно, лучшей его частью, — которая осталась бы с ней, что бы ни случилось. Войне не было видно конца, и, пока она шла, Джо принадлежал не столько Кейт, сколько своей стране; он мог погибнуть в любую минуту, оставив ее совершенно одну. Зато ребенок принадлежал бы только ей, и она постаралась бы сделать все от нее зависящее, чтобы никакие силы не смогли разлучить их, как они постоянно разлучали ее и Джо. Вот почему Кейт ужасно хотелось ребенка, хотя она и не осмеливалась сказать об этом Джо открыто.
Джо, внимательно наблюдавший за ней через стол, должно быть, почувствовал, что она думает о нем. Взяв руку Кейт в свою, он поднес ее к губам и поцеловал.
— Не грусти, Кейт, — сказал он. — Я вернусь. У нашей с тобой истории обязательно будет счастливый конец. Его просто не может не быть, понимаешь?
В ответ Кейт кивнула. Она думала и чувствовала то же самое, но боялась говорить об этом вслух, чтобы не сглазить.
— Только береги себя, Джо, — прошептала она. — Это единственное, о чем я тебя прошу.
Впрочем, Кейт прекрасно понимала, что ее просьбы бессмысленны. Им оставалось только предать себя в руки Провидения и надеяться, что все кончится хорошо. Судьба Джо была в руках одного бога, и только на него могли они уповать…
После завтрака Кейт и Джо быстро оделись и покинули отель, хотя это было совсем не легко: они все никак не могли перестать целоваться.
Джо хотел сам отвезти Кейт в колледж, прежде чем отправиться в аэропорт. По дороге оба говорили мало, Кейт смотрела только на Джо, стараясь получше запомнить его лицо, движения, осанку. Все происходящее казалось ей чуть-чуть нереальным, словно в замедленной съемке, однако до Рэдклиффа они доехали как-то чересчур быстро. Выйдя из машины, они некоторое время стояли обнявшись, и Кейт все убеждала себя, что должна быть мужественной и держать себя в руках, однако это не помогало. Ночь, которую они провели вместе, была слишком свежа в памяти, и слезы текли и текли из-под ресниц на ее побледневшие щеки.
— Только одно, Джо… — прошептала она, когда он прижал ее к своей груди. — Оставайся живым, пожалуйста! Больше мне ничего не надо. — Она всхлипнула. — Я люблю тебя, Джо!
Кейт не хотела этого говорить, не хотела делать расставание еще более тяжким для него и для себя, но вдруг обнаружила, что утратила над собой всякую власть.
— Я тоже люблю тебя, — ответил он. — И… если с тобой снова что-то произойдет… что-то важное, понимаешь?.. Обязательно сообщи мне, хорошо?
Она поняла, что имеет в виду Джо. Несмотря на предпринятые ими меры предосторожности, никто не мог гарантировать, что она снова не окажется в положении. Кейт знала несколько таких случаев, однако беременность ее больше не пугала. И все же ей по-прежнему не хотелось взваливать на него дополнительный груз забот, поэтому она ничего не ответила.