Полет длиною в жизнь

Стил Даниэла

В воскресенье Кейт вернулась в общежитие, и там ее снова мучили кошмары. Кейт снились горящие самолеты, которые падали, падали, падали в бездну, и в каждом самолете — так ей казалось — сидел Джо. Несколько раз она просыпалась с криком и даже выпила успокоительную таблетку, но это не помогло.

Всю неделю Кейт спала плохо, хотя никаких видимых оснований для этого вроде бы не было. От недосыпания она постоянно чувствовала себя разбитой и не могла дождаться выходных, надеясь отоспаться дома. Но в четверг вечером ее неожиданно позвали к телефону. Это был Кларк, и, услышав в трубке его голос, Кейт даже вздрогнула от неожиданности. Отец почти никогда не звонил ей в колледж, не желая, чтобы Кейт думала, будто он ее

контролирует. Но сегодня Кларк не только позвонил, но даже спросил Кейт, не хочет ли она приехать вечером домой, чтобы поужинать с ними. В комнате Кейт ждала незаконченная письменная работа, но она сказала, что, конечно, приедет, хотя эта просьба показалась ей довольно странной. Она даже испугалась, не заболела ли мама, а отец не захотел говорить ей об этом по телефону.

И точно: как только Кейт вошла в дом, она сразу поняла — что-то случилось. Правда, родители ждали ее в гостиной оба, но лица у них были серьезными и печальными. Увидев Кейт, они поднялись ей навстречу, и Элизабет поспешила прижать дочь к себе, чтобы та не видела, как она плачет.

Страшные новости сообщил ей Кларк. Как только Кейт села, он посмотрел на нее в упор и сказал, что утром получил телеграмму от своего знакомого в военном министерстве.

— Я весь день звонил друзьям в Вашингтон, и, к сожалению, информация подтвердилась, — проговорил он и почувствовал, как при виде тревожно расширившихся глаз Кейт у него сжалось сердце. — Самолет Джо был сбит где-то над Германией во время одного из боевых вылетов. Это произошло почти неделю назад…

Кейт негромко вскрикнула и схватилась за грудь. Как раз в прошлое воскресенье у нее начались эти ночные кошмары.

— Он… он… Его… — Она так и не смогла выговорить страшное слово, но Кларк отлично ее понял.

Один из летчиков его звена видел, как он падал. Он сообщил, что Джо в последнюю минуту успел выброситься с парашютом, однако, что было с ним дальше, никто не знает. Это произошло в непосредственной близости от линии фронта, так что Джо мог быть убит еще в воздухе или захвачен в плен. Но ни по данным разведки, ни по официальным каналам военного министерства никаких сведений о нем пока не поступало. Мой старый товарищ по моей просьбе специально просмотрел немецкие списки захваченных в плен британских и американских офицеров, но в них о Джо ничего не говорится. Ты знаешь, что он летал под вымышленным именем, но это имя тоже не упоминается ни в одной из полученных в министерстве сводок. Существует довольно большой шанс, что немцы по каким-то причинам не включили его ни в списки убитых, ни в списки захваченных в плен, но…

Кларк заколебался, не зная, говорить ли ему все или ограничиться тем, что он уже сказал. Вероятность того, что Джо попал в плен, была, по совести сказать, ничтожно мала. К тому же, если это действительно произошло, плен означал для него неминуемые страшные пытки. Фальшивые документы, которыми снабдило Джо командование Королевских Военно-воздушных сил, вряд ли могли помочь ему сохранить инкогнито. Джо Олбрайт был слишком хорошо известен, слишком знаменит, к тому же когда-то он работал в Германии, и опознать его не составляло особого труда. Однако в этом случае нацистская пропаганда не преминула бы раструбить на весь свет об очередной победе доблестных люфтваффе. И тот факт, что о Джо ничего не говорилось ни в официальных военных сводках, ни в секретных сведениях, поступавших по каналам разведки, казалось Кларку очень плохим признаком. Он понимал, что молчание официальной немецкой пропаганды могло означать только одно: если Джо жив, то теперь он либо проходит «специальную обработку» с целью склонить его к сотрудничеству с геббельсовской пропагандистской машиной, либо подвергается жестоким пыткам как носитель важных секретных сведений. И в том, и в другом случае ему было бы лучше умереть — так считал Кларк, однако Кейт придерживалась

другого мнения.

— Он не погиб? Скажи, мама, Джо жив? — спросила она жалобно.

Кейт не могла, не хотела верить, что Джо может быть убит. Когда-то давно, много лет назад, она уже потеряла любимого человека — своего отца, и теперь этот кошмар повторялся. Нет, потерять Джо было стократ тяжелее! Ведь она любила его, как никогда никого не любила…

— Официально он числится пропавшим без вести, — сказал Кларк. — Но мой товарищ уверен, что Джо погиб. И так было бы лучше для него…

Побелев, Кейт попыталась встать, но тут же рухнула обратно на диван.

— Что ты имеешь в виду?

— Всегда лучше смерть, чем плен. В последнее время немцы не щадят наших пленных.

— Этого не может быть! — воскликнула Кейт и зарыдала. — Джо жив, я знаю!

Кларк покачал головой.

— Мне очень жаль, родная, — печально сказал он, и Кейт с ужасом увидела, что в его глазах тоже стоят слезы. Он жалел и Джо, и дочь, на которую вдруг обрушилось несчастье, какое не каждому человеку по плечу.

— Не жалей меня! — резко бросила Кейт и, вытерев слезы, решительно вскочила на ноги.

Она не хотела, не могла допустить, чтобы это случилось с ней и с Джо. Она просто-напросто отказывалась верить в страшное. «Пропал без вести» звучало для нее гораздо лучше, чем «убит». Она не станет оплакивать Джо, пока не будет знать точно, ни за что не станет!

— Нечего тут жалеть, — твердо сказала она. — Джо жив. Если бы он погиб, я бы это почувствовала.

При этих ее словах Кларк и Элизабет грустно переглянулись. Именно такой реакции они и ожидали от дочери. Кейт отказывалась смириться с фактами, и Элизабет всерьез опасалась, что ее дочь способна ждать возвращения Джо и десять, и двадцать лет.

— Нужно надеяться, верить, что с ним все будет хорошо, а не хоронить его! Мама, папа, поймите, ведь именно этого он от нас ждет!

— Но, Кейт, подумай сама… Если его не расстреляли в воздухе, значит, он приземлился где-то на германской территории, среди врагов, которые уже наверняка его искали. Джо — знаменитый на весь мир летчик, и немцы не могли его не узнать. В этом случае они бы обязательно сообщили, что он у них. Другое дело, если он погиб. У него при себе были документы на чужое имя, и…

— Тогда почему же этого чужого имени нет в списке убитых? — парировала Кейт.

— Он мог упасть куда-то в лес, в болото… Я не знаю. Это ничего не меняет. Ты должна смотреть фактам в лицо, Кейт. Джо, скорее всего, погиб.

Сердце Кларка буквально обливалось кровью от жалости, но голос его звучал твердо. Он не хотел, чтобы Кейт продолжала обманываться и тешить себя ненужными иллюзиями.

— Я не хочу смотреть в лицо фактам, тем более таким фактам! Ведь это означает смириться, принять их, не так ли? Так знайте же, я не верю, что он умер! Не верю, и все тут!!! — И Кейт выбежала из гостиной, громко хлопнув дверью.

Кларк и Элизабет грустно смотрели ей вслед. Ни один из них не знал, что еще можно сказать дочери. Они предполагали, что Кейт не поверит ужасному известию, но не ожидали подобной вспышки гнева и отчаяния.

А Кейт действительно злилась на родителей, на судьбу и даже на Джо. Ведь он же обещал ей!.. Он говорил, что у него десять, двадцать, сто жизней, а оказалось… Это было несправедливо, несправедливо — и все! Что она такого сделала, что бог послал ей это несчастье?

Оказавшись в своей комнате, Кейт ничком бросилась на кровать и зарыдала, уткнувшись лицом в подушку. Когда Элизабет поздно вечером наконец осмелилась заглянуть в спальню дочери, та лежала в той же позе. Услышав, что открывается дверь, Кейт повернулась, и Элизабет увидела, как сильно распухли и покраснели ее глаза. Она боялась, что дочка прогонит ее, но Кейт ничего не сказала, и Элизабет осторожно опустилась на краешек кровати.