Полёт одуванчиков
Шрифт:
Вот и пойми его.
Дети зовут на какую-то поляну, там одуванчики летают, что ли… Гриша особенно приставучий, ещё условия ставит, поедем на поляну, буду кашу есть.
— Вика, что за одуванчики?
— Обыкновенные.
— Надо ехать.
— Надо, раз обещали.
В выходной. Сделаю детям подарок.
— Петрович, а одуванчики летают?
Молчит. Не идёт на контакт. А на рожон лезть опасно.
Вика думала о Даше постоянно. Как она? Несладко ей сейчас.
— Даша, у меня предложение. Давай встретимся, сходим в кафе, посидим. Нам нельзя теряться, раз Господь свёл.
— Вика, не надо…
— Илья только рад будет, если мы подружимся.
— Вот поэтому и не надо.
— Дашенька, девочка, наверное, не только поэтому…
— Не только поэтому.
— Прости меня, я думала, так тебе будет легче.
— Мне будет легче, Вика, если мы вообще никогда не встретимся. Ваша семья, все вы мне очень дороги, но встречаться нам не надо. Давай договоримся — никогда…
— А в храме?
— Я в другой храм теперь хожу.
— Даша, как я без тебя…
— У нас есть возможность быть всегда рядом. Вы знаете, о чём я?
Вика знает, о чём она. В который раз Дашина зрелость, самодостаточность её удивила. Стойкий оловянный солдатик с наивными глазами Мальвины.
Конечно, им не надо встречаться. Их семья и Дашина жизнь отныне две параллельные прямые, которые никогда не пересекутся.
Вечер. Илья в душе. Гриша стоит у двери ванной с халатом, Аня с тапочками. Вика готовит ужин и слушает «Радонеж».
Вышел. Борода пушистая, в халате похож на доброго деда Мороза. Её красивый, её бородатый муж. Тёплое чувство волной окатило Вику. Она смутилась. Илья долго и нежно смотрит на неё.
— Сегодня буду вручать тебе подарок.
Смутилась совсем.
— Подарок?
— Забыла? Я привёз тебе подарок от отца Михаила. Вот уложим детей, тогда…
Как всегда, дети заснули быстро.
Илья ушёл в комнату. Его не было долго. Вышел в костюме, свежей рубашке, галстуке.
— Ты куда? На ночь глядя…
— Подарок такой, вручать его в халате — преступление.
Вика притихла, особая торжественность момента передалась и ей.
— Ой, я тоже по-домашнему!
Скорей, скорей, там, на плечиках в самом углу шкафа, её вечернее платье. Она надевала его всего один раз, ещё до всего, они ходили с Ильей в Большой театр, слушали «Риголетто». Да, ещё бусы, белый жемчуг. Белое на тёмно-синем.
Вышла. Илья ахнул.
— Вика, да ты у меня красавица…
Илья встал перед Викой почти навытяжку.
— Сегодня особый день. Сегодня я понял, что наша семья… Что нам нужен ребёнок. Да, да, третий, мы раньше говорили с тобой об этом. Но много всего случилось. Отец Михаил передал мне для тебя… передал… — муж протянул Вике крошечный пакетик.
— Что это? — шёпотом спросила
— Поясок, приложенный к поясу Пресвятой Богородицы. Из монастыря Ватопед, на Афоне. Я не был там, а старец был, и вот… просил передать тебе. Его надо носить и просить…
— Я знаю…
— И просить милостей у Матери Божией. Надень его, давай будем просить…
— Мальчика…
— И назовём его Михаилом.
Красивая, потрясённая стояла Вика перед мужем, бережно держала на ладони святыню. Непостижимым, чудесным образом она вернулась к ней. Та, другая, у Даши. Маленькая тайна двух женщин, которые никогда больше не встретятся. И которую никогда никому не узнать. Её знает только Господь. А раз так, Он, и только Он распорядится ей и наполнит неповторимым светом и их жизнь, и жизнь удивительной девочки Даши, познавшей прекрасную тайну жертвенной любви.
Илья отвернулся к окну, Вика подошла, встала рядом. Она чувствовала плечо мужа, и ей было спокойно. В руке у неё маленький поясок, который наконец-то соединит их жизнь в одну.
— Отец Михаил сказал, что пояс Богородицы привезут в Россию. Но когда ещё это будет…
Под окном резко скрипнули тормоза. Подъехала машина. Громкий говор, женский смех. И стихло всё. До утра.
Летят, летят над землей одуванчики, шлейфом стелятся над российскими просторами. Празднуют час долгожданной вольницы. Их не соберёшь по команде, не заставишь лететь только направо или только налево, или только вперёд. Куда хотят, куда заблагорассудится…
Весело летят. Гриша и Анечка смотрят на их веселье и тоже радуются. Наконец-то они выбрались на заветную поляну, и, оказалось, в самый раз. Тут такое! Кутерьма, сплошная кутерьма. Одуванчики как снежинки, только не тают, и языком их не слижешь, неприятно. А ещё снежинки летят вниз, на землю, а эти стараются сигануть вверх. Уже совсем низко, вот-вот зацепятся сейчас за сухую ветку, да и повиснут до попутного ветерка, а в последний момент исхитрятся и — вверх, и — к небу, вроде как обманули ожидание.
— Куда летят они, папа?
— Кто куда, как Бог на душу положит.
Илья знает, а дети ещё нет, что Бог положит на душу именно туда, куда Ему угодно. Но одуванчики об этом не догадываются, кружат, кружат — неразбериха над поляной. Весело и озорно им в неразберихе. Но установлен на земле вечный Божий порядок, и каждое семечко упадет туда, куда ему уготовано.
А пока пусть кружат, пусть радуют детей. И пусть пока уверены дети в том, что полёт одуванчиков длится вечно.