Полёт в Чаромдракос
Шрифт:
– Странное время, нехорошее, – произнес вслух Георгий и, опрокинув стопку коньяка, постарался уснуть. Нет, он не любил спиртного. Просто Георгий Штейн чувствовал страшные перемены и первый раз в своей жизни боялся. Меньше за себя, больше за Камиллу. Коньяк не прогнал тревожных мыслей, но вскоре позволил погрузиться в крепкий сон. И Георгию приснился отец. Петр Штейн давно умер, но частенько являлся сыну во сне. Порой даже давал мудрые советы. На сей раз он пожал сыну руку, по достоинству оценив подарок, что Георгий преподнес своей маленькой принцессе на день рождения.
– Хорошо ты это придумал про ключик, – сказал ему Петр. – Только думается мне, и не от
– Почему же? А вдруг подойдет? – смеялся Штейн-младший.
– Может, и подойдет, но мне кажется, она воспользуется твоим подарком по другому случаю, – упорствовал дед. – Поверь мне, чтоб попасть в Чаромдракос, не нужны никакие ключи. Только детское сердце и фантазия, мой мальчик. Ну, или… да черт с ним. Не время тебе знать много.
– Детское сердце и фантазия у неё есть! – рассмеялся Георгий.
И вдруг увидел, как отец его засветился зеленым огоньком и, уменьшившись до размеров мухи, мгновенно исчез! Георгий стоял один посреди какой-то темной пещеры, и ему было очень холодно.
– Подумай, как уберечь дочь на земле, – вдруг услышал он низкий нечеловечий голос.
Это говорил белый дракон. Мордой он был похож на седую лошадь с длинной бархатной бородой.
Дракон предостерег ювелира:
– Уезжайте, мой мальчик, беда совсем рядом. Я слышал, в городе война, а значит, и он… он совсем рядом. В Чаромдракосе нет места человеку, хотя ему у нас и безопасней. Постарайся сберечь её на земле! Постарайся!
Но не успел Штейн ответить ему, как сон прервался радостным криком его дочери:
– Утро! Папочка! Сегодня мой день!
3. Незваный гость
– Лука… снова она! – взволнованно сказала я, как только уже ставшая навязчивой песня вновь закралась в мое сознание.
– Слышу, – неожиданно спокойно ответил оками. – Они зовут тебя, но сегодня тебе не удастся уснуть. Ты же сама так решила. И скоро утро.
– Чарум, чарум, Чарумдракози, – повторяла я вслух то, что слышала. Словно в моих ушах сидели крохи узыканты и наглым образом, без разрешения, когда им только вздумается, начинали петь и играть.
Лука потряс головой, как будто и в его уши кто-то засел с ансамблем, и сказал:
– Она поет, чтобы ты поверила и перестала бояться ночных полетов!
– Кто это «она»? И о каких полетах идет речь? – не понимала я.
– Её зовут Астра, – прошептал Лука. – Они знают, что Камилла совсем плоха. Они также знают, что она не может вернуться назад. Сама не может. Это закон. Да и возраст не тот. А вот тебя могли бы впустить. Но они не верят тебе. Пока не верят. Один раз ты уже оказалась у ворот, но испугалась…
– Любой бы испугался! – возмутилась я. – Я думала, что сойки разобьют меня о землю вместе с коляской!
– Да, чтобы не бояться, ты должна знать правду, – сказал оками.
– Allez,continue, Luca. On doit finir jusqu'`a l'aube [90] , – врезалась в разговор Стрикс и противненько щелкнула костяшками пальцев. – Je m'entra^ine, [91] – объяснила она.
– Всё, больше не поет! – воскликнула я.
90
Продолжай, Лука. Мы можем не успеть до рассвета (фр.).
91
Разминаюсь (фр.).
– Чувствует
– Ты говоришь о них как о богах. – Мне показалось, что Лука волнуется не меньше меня. Что от его рассказа будет зависеть если не моя, то жизнь Камиллы точно.
– Они не боги, – серьезно сказал Лука. – И у них нет богов. Царица Астра добра и справедлива, царь Арходас силен и рассудителен, а Гензель… – улыбнулся Лука и причмокнул: – Гензель для меня навсегда останется вредным, но смелым мальчишкой. Это история о драконах и людях. История, в которой твоя бабушка сыграла важную роль.
– Je veux entendre tout depuis le d'ebut encore une fois [92] , – не выдержала Стрикс.
Лука набрал полную грудь воздуха, и мы снова отправились в зимний Петроград. Ровно к полудню.
92
Хочу ещё разок послушать всё сначала (фр.).
осознавая каждое слово, медленно произносила Камилла.
Она то вытягивала губы уточкой, чтобы придать себе утонченный образ парижанки, то прижимала язычок к нёбу, чтобы четче выговорить типичную французскую «r». Получалось у неё неплохо. Даже несмотря на то, что в квартире уже витал дух праздничного обеда: её любимых шоколадных кексов, мятно-земляничного чая и наверняка чуть кисловатой кряквы в медовом соусе…
93
Когда северный ветер пришёл. La Cigale et la Fourmi – Стрекоза и Муравей. Jean de La Fontaine, Fables, livre I (1668)
Аврора, горничная, всегда напоминавшая Камилле раздобревшую персидскую кошку, важно расставляла на круглом дубовом столе вазочки с разными лакомствами и раз за разом поправляла кончиками своих розовых пальцев небесно-голубую скатерть. А та, выждав, когда мадам скроется на кухне, из вредности вновь сползала со стола.
Камилла, поборов вкусненькие ароматы угощений, с ещё большим усердием завела:
– Quand… la bise…. fut venue… [94]
94
Когда северный ветер пришёл. La Cigale et la Fourmi – // Стрекоза и Муравей. Jean de La Fontaine, Fables, livre I (1668)