Полёт в Чаромдракос
Шрифт:
– Elle ne doit pas ^etre inqui'et'ee. Chaque jour elle d'evient plus faible, [48] – запричитала Стрикс. – Elle nous appelait si doucement. Je n'entendrais m^eme pas ses chansons. Je ne sais pas ce qui nous arriverait sans haladontas… [49]
– Haladontas? [50] – переспросила я.
– Eh bien, oui… Nous aurions pu ne pas voir le danger du tout! [51] – произнесла химера и, вздернув каменные брови, спросила: – Camille ne te l'a pas dit? [52]
48
Ей
49
Так тихо она звала нас! Я бы даже не услышала её песни. И если бы не халадонтас… (фр.)
50
Халадонтас? (фр.)
51
Ну да… Мы бы могли и вовсе не увидеть беды! (фр.)
52
Камилла тебе не сказала? (фр.)
– Elle a ne parl'ee pas que? [53] – не поняла я.
– Sur lui [54] , – ответила Стрикс и аккуратно приподняла ладонь Камиллы, обнажив поблекший, как и его хозяйка, клык.
– Non, elle ne a le temps pas [55] , – с сожалением сказала я и, положив свою руку на лоб Камиллы, спросила химеру: – Va-t-elle mourir? [56]
53
О чем не сказала? (фр.)
54
О нём (фр.).
55
Нет, наверное, не успела (фр.).
56
Она ведь не умрет (фр.).
Стрикс выпустила пар из ноздрей и тихо сказала:
– Il parait, non! Aujourd'hui, non [57] , – обронив эти весьма не успокоительные слова, она взметнулась в небо.
Я оказалась в окружении новых тайн. Что ещё за «халадонтас»? Но времени у нас на раздумья не было. Меня подхватил пеликан, и мы ворвались в гущу темного неба, следуя строго за Стрикс. Позади летели слон и Луи. Теперь я весьма отстраненно взирала на ночной город с высоты птичьего полета. В голове сгущались мысли о Камилле Штейн, о халадонтасе, о говорящих химерах Нотр-Дама и, конечно, о том, куда мы сейчас направляемся. Ветер усилился, я съёжилась, придерживая свою гаврошку.
57
Кажется нет! Сегодня нет (фр.).
Приземлились мы где-то в Латинском квартале, а я всё молилась, чтоб нас в таком составе никто не заметил. Вы только представьте мирных парижан, которым на пути встретилась бы компания из говорящих птиц и оживших химер! Но на улочках не было ни души.
Стрикс, приземлившись, старалась не задевать лапами землю, держась на лету. Если бы она ступала ногами по уснувшим улочкам, без шума бы не обошлось.
Мы свернули в узенький переулок, освещённый тремя рыжими фонарями. Слегка подбитые какими-то хулиганами, они висели на рельефной каменной стене и не столько дарили свет, сколько просто украшали улочку своей стариной. Поджав свои крылья, Стрикс уверенно двигалась на их свет, стараясь не застрять в кишке узенького переулка.
– Nous allons ou? [58] – спросила я, откровенно побаиваясь таких непролазных темных местечек.
– Au monsieur Chatmort [59] , – ответила Стрикс и остановилась между вторым и третьим фонарями.
– Qui est-ce? Il n'y a ni portes ni fen^etres ici. O`u est ce monsieur Chamort? [60] – заволновалась я.
– Trop de questions stupides! [61] – засопела химера и, коснувшись правой лапой самого потертого камня на холодной стене дома, произнесла: – Ts-ts-ts, miaou-miaou… ouvrez la porte mon cher comte [62] .
58
Куда
59
К месье Шаморту (фр.).
60
Кто это? Здесь же нет ни одного окна, ни одной двери. Где этот ваш Шаморт? (фр.)
61
Слишком много глупых вопросов (фр.).
62
Кис, кис, кис, мур-мур-мяф… отворите, славный граф (фр.).
Я не успела испугаться. Стрикс прошипела заклинание так быстро, будто она постоянно разгуливала по этому малюсенькому переулку. И всем, кроме меня, её слова были понятны и знакомы.
Прошло секунд пять, но никто никакую дверь нам не открывал. Стрикс нахмурилась и повторила всё то же, но громче. И тогда я услышала шуршание внутри стены. Кто-то явно толкал её прямо на нас. Вдруг между вторым и третьим фонарем, как из ниоткуда, появилась вполне себе приличная вывеска «P^eche Chat Tavern» [63] , камни на стене приобрели багровый оттенок и перевоплотились в невысокую, но широкую, в метра полтора, дверь с медной рыбкой вместо ручки.
63
Таверна кота рыболова (фр.).
Стрикс тут же уверенно потянула за неё, и дверь распахнулась, ненарочно задев висящий над ней заливистый колокольчик.
Мы оказались в шумном местечке, напоминающем рыбацкую таверну века так… восемнадцатого. Повсюду висели рыболовные сети. На гостевых столиках стояли деревянные миски, а столовые приборы напоминали породы разных речных рыб. Вместо стульев здесь лежали мягкие пышные подушки всех цветов радуги. Только за одним столом стояли три уродливо изогнутых, потрескавшихся от старости табурета.
Роль официантов досталась проворным городским воробьям. В отглаженных фартучках и с белоснежными полотенцами, уложенными на правых крыльях, они разносили гостям местные лакомства: жирные сливочки, дымного лосося, лапки королевских лягушек, валерьяновое вино и мороженое из рыбьего жира.
Два столика были заняты большой кроличьей семьей. За тем, что стоял у самого бара, восседал отъевшийся голубь, а за столиком у занавешенного изорванной сетью окна отдыхал взъерошенный пес, размеренно потягивая через трубочку коктейль из сахарных косточек.
Стрикс всё искала кого-то взглядом и вдруг яростно фыркнула.
– On peut mourir en t'attendant, [64] – гневалась она, глядя на по-королевски подплывающего к нам сытого черного кота. Это и был месье Шаморт – хозяин таверны.
Заметив на руках Стрикс Камиллу Штейн, кот засуетился и напрямую обратился к химере:
– Cet horreur! Elle est mourir? [65]
– Les hommes [66] , – лишь промолвила Стрикс.
64
Ну, наконец-то! Так и умереть можно (фр.).
65
Какой ужас! Что с ней случилось? (фр.)
66
Люди (фр.).
Ударив об пол своим толстым хвостом, месье Шаморт громко распорядился:
– Китовье молоко! Срочно! В холодильнике должна была остаться хоть пара капель! И не подогревайте!
Услышав его приказ, воробьи моментально улетели на кухню. А кот, мурлыкая, склонился над бабушкой и принялся тереться о её щеку своей усатой мордой.
– Tu ne peux pas vivre sans faire tes mamours [67] , – съязвила Стрикс.
– Pardon, je n'ai pas pu r'esister [68] , – мяукнул кот. – Ками можно уложить на её подушечки, те, что у моего личного стола. Да и вы все присаживайтесь!
67
Не можешь ты, без своих этих нежностей (фр.).
68
Простите, не сдержался (фр.).