Полет Ящера
Шрифт:
На этот раз мы были в Таллинне. В самом начале войны. И немцы лупили с земли и с воздуха, стискивая город в смертельных объятиях.
– Рейд бомбят, суки! – молодой боец в форме курсантика поднял голову. Именно он приютил нас на этой разбитой улочке, поверив в байку об артистах, согласившись укрыть джип в хлипкий гаражик. Насколько я понял, этот самый гаражик он и поставлен был охранять.
– Если бомбят рейд, зачем же ты меня толкнул? – поднявшись на ноги, я неспеша отряхнулся.
– Ну так… Раз на раз не приходится.
– А где же наши еханные истребители?
Это спрашивал уже Гонтарь. Настороженно оглядываясь, он привычно держал правую руку в кармане.
– Какие там истребители. Хорошо, еще корабли остались. – Курсант махнул рукой куда-то за спину. – Там немчура на танках прет. Прямо лавиной. А наши с рейда садят из главного калибра. Тем только и держимся.
– Вслепую, что ли, стреляют?
– Почему вслепую? Наблюдатели есть. То есть должны быть…
Мы вздрогнули от далекого грохота. Боец съежился.
– Началось. Мы их, они нас. И так вот весь день…
Из-за угла выскочил вооруженный винтовками патруль, стуча сапогами, промчался мимо гаража. И снова на отдалении ахнуло. Пыльное облако припудрило уличную линзу. Гонтарь раскашлялся. Снова послышались шаги, патруль бегом возвращался.
– Вот тварь! Чуток не достал!..
В гараж забежали трое бойцов. И тотчас по мостовой застучали пущенные с неба металлические катыши. Один из самолетов решил, как видно, попугать горожан.
– Вдарить по нему, товарищ майор? – один из бойцов стянул с плеча винтовку.
– Отставить! – майор зло сплюнул под ноги. – Пули только зря изведешь.
Покосившись на нас, без особого интереса спросил:
– Кто такие?
– Артисты они, товарищ майор, – улыбаясь, заговорил курсантик. – Видите, как одеты. С самого Урала приехали. На гастроли. Машина вон у них какая складная. Специально для спектакля.
– Машина, говоришь? – майор скользнул глазами по накрытому брезентом джипу. – Сейчас поглядим. Сидорчук! Ну-ка сбрось эту хламиду.
Зашуршал сбрасываемый брезент.
– Ого!..
– Эй, майор, поаккуратнее!
– Что? – майор по-рысьи зыркнул в сторону Гонтаря.
– Спокойно, ребетя, без нервов, – я поднял руку, однако жест не произвел на майора ни малейшего впечатления.
– Так… А документики у вас, господа артисты, при себе имеются?
Я сумрачно вздохнул, и Гонтарь понял мой вздох, как надо. Бдительные бойцы не успели даже ойкнуть. Майора телохранитель положил жестким ударом пистолетной рукояти в лицо. Мгновение, и другие бойцы понятливо вздернули вверх руки.
– Вязать их?
– Оглуши.
Два костяных удара, короткий стон. Курсантик, дрожа, наблюдал, как Гонтарь деловито укрывает тела брезентом. Пальцы его неровно теребили кожаный ремешок винтовки.
– Вы
– Не шпионы мы, не волнуйся, – я кивнул ему на улицу. – Шпарь, мальчуган. За гараж спасибо и не поминай лихом.
– У меня ведь пост…
– Давай, давай, дергай. Не доводи до греха, – Гонтарь подтолкнул его в спину.
Минутой позже мы сидели уже в кабине джипа.
– И куда теперь?
– Направо. Туда, откуда приехали.
Гонтарь кивнул. Утробно урча, машина выползла из гаража, мягко развернулась. Далеко в небе крестиками угадывались приближающиеся самолеты. Очередная волна «Юнкерсов». Я закрыл глаза, и джип рванул самолетам навстречу. На таран.
Ветер трепал волосы, ласковое солнце светило в лицо. Воротник я успел расстегнуть, и на мой галстук с агатовой булавкой, нет-нет, да и косились чьи-нибудь злые глаза. Артисты, не артисты, но на здешний люд мы и впрямь не походили, хотя к недоверчивым взглядам я начинал уже привыкать.
– Не косись, любезный, не косись. Скажи лучше, что здесь такое теперь будет?
Гражданин в стеганной косоворотке недовольно передернул плечом.
– Что надо, то и будет.
– Верно, какой-нибудь фонтан с русалками?
– Зачем же фонтан? Фонтаны – они для буржуев. А мы памятник поставим. Настоящему человеку.
– Это кому же, позвольте вас спросить?
– Да уж найдется кому… Хоть бы тому же Суворову! Александру Васильевичу. Или, скажем, первопроходцу Халымбадже.
– Какой такой Халымбаджа? Что-то не слышал.
Физиономию мастерового перекосило так, словно ничего ужаснее я и сказать не мог.
– Ермака знаешь?
– Ну.
– А Хабарова?
– Отчасти.
– Вот и Халымбаджа из таковских. Считай, первый идеолог дальних странствий. Дальше Земли шагнул! Это, мил человек, понимать надоть!..
Надоть-то надоть, однако понимания на лице моем, похоже, не читалось, и, отмахнувшись, мастеровой поспешил к своим. В самом деле, что время терять, когда поблизости вершатся столь лакомые дела! С энтузиазмом и дружными воплями толпа крушила «буржуйский» памятник. Чай, не каждый день такое деется! До разговоров ли тут!
Я поежился. Машинально достал пачку сигарет, подумав, спрятал обратно. Поймав на себе очередной внимательный взгляд, отвязал чертов галстук с булавкой, скомкав, сунул в карман. Впрочем, не в галстуке было дело. Среди этих криков и подле этих людей мы при любом раскладе смотрелись дико. Одень нас в ту же мятую, неказистых расцветок дрань, мы и тогда привлекали бы к себе постороннее внимание. Ростом, манерами, чужеродной мимикой. Что в осажденном Таллине, что в охваченной революцией столице. Как там ни крути, мы были сытыми среди голодных, настороженными среди злых. Такое уж время у них тут кипело и бурлило. Ирландское рагу по Джерому.