Полет Ящера
Шрифт:
Перед глазами вспыхнула золотистая радуга, болезненно кольнуло в висках. Лишь секундой позже вернулась способность соображать. Я звонил в офис и, кажется, дозвонился. Угодил на Ромулу с Поэлем, значит… Значит, снова оказался прав Безмен. В офисе успели собраться все мертвецы. Вот вам и утро завтрашнего дня! Кладбище в центре Империи! Увы и еще раз увы, славным надеждам Гонтаря не суждено было осуществиться. Квартира, в которой мы сидели, была явью, но крохотную эту явь по-прежнему окружала фантастическая чехарда.
Прежде чем снова заговорить, я сипло прокашлялся.
– Густав
– Спит. Но можно разбудить. Задачка несложная. Пошлем Стэка с Лангустом. Эти кого хочешь разбудят. За ребра подцепят и приволокут.
Сердце заколотилось так громко, что напрочь заглушило голос абонента. Пришлось с силой прижать к уху трубку. И все равно смысл произносимого доходил до сознания с некоторой задержкой.
– Так кого же вам пригласить, Павел Игнатьевич? Может, генерала Васильича? Тоже организуем! Он как раз туточки сидит, улыбается. Приветец вам сердечный шлет, – Ромула выговаривал слова неторопливо, с подобострастной издевкой. Легко было вообразить, какое наслаждение этот прохиндей получает от нашего диалога.
– Главного! – прохрипел я. – Давай, гнида, главного!
– Ну зачем же так? – Ромула сокрушенно вздохнул. – Я вас, кажется, не оскорблял. Отнесся, можно сказать, со всей душой, готов был даже выслушать.
– Ты уже выслушал! Я сказал, кто мне нужен! Не ты и не Поэль, а главный!
– Да, конечно, я все понял, но вынужден огорчить… Главного на месте пока нет.
– Где он?
– Видите ли, Павел Игнатьевич, дело тут такое… В бегах наш главный. Вместе со своим телохранителем. Тени своей боится, вот и прячется. – Голос Ромулы оживился. – Но найдем, не сумлевайтесь. В самое ближайшее время. А пока могу соединить с Морозом или Артурчиком. Тут много желающих! Ганс, к примеру, тоже непрочь с вами побалакать. Да и Шошин рвется к трубочке. Помните еще такого? Он-то вас хорошо помнит. И за освобождение искренне благодарит. Языкастый, знаете ли, парень! Анекдотами так и сыплет! Хорошо, не добрел до вас, – приютили его у себя…
Слушать долее – было выше моих сил. Ганс, Шошин, Артур… Само собой, к сборищу этих теней можно было приплюсовать Безмена с Дином Гамбургером, других ребят.
Я снова зажмурился. «Пришел Хром и увел с собой Барановича…» Так, верно, приключилось и с ними. Пришли синелицые, взяли за волосы, сунули коленом в пах и уволокли.
В висках продолжали бухать звонкие молоточки, собственный пульс сбивал с мыслей, теснил дыхание. Медленно, очень медленно я опустил трубку на клавиши, открыл глаза, мутным взором поймал напряженный взор Гонтаря.
– С кем вы говорили?
– Что?
– Я спрашиваю, с кем вы говорили, босс?
– С НИМИ.
Я произнес это таким тоном, что Гонтарь невольно потянулся к оружию.
– И что?
Ответить я не успел. В прихожей тоненько проиграла свадебная мелодия Мендельсона.
– Так… – я взялся за пистолетную рукоять «Стечкина». – Быстро ребятки откликнулись!
– Дверь стальная, – мгновенно рассудил Гонтарь. – Если нет специальной взрывчатки, так просто не вышибут. А на лестничной
– Это если их не взвод и не армия, – я бесшумно поднялся. – Не спеши, герой. Для начала определи, кто это.
В прихожей мы задействовали дверной монитор, и на экране тотчас высветилась одинокая фигурка.
– Надюха!.. – у меня отлегло от сердца. Включив селектор, я поинтересовался: – Ты одна?
– Одна, мое золотце, одна.
– Тогда заходи. Только в темпике! – дрожащей рукой я отвел массивный засов, щелкнул замком. Ужасающе громко дверь проскрежетала, выпевая тягостную ноту, и что-то зловещее почудилось мне в этом скрипе. Гонтарь настороженно приподнял автомат. Уж он-то подобно Гансу и прочей моей охране отлично знал: двери в моих апартаментах НИКОГДА не скрипели.
Пока Гонтарь затворял дверь, управляясь с многочисленными замками, Надюха висела у меня на шее и, плачуще причитая, быстро, быстро щебетала:
– Что случилось, Ящер, миленький! Откуда эти казаки с матросами, пьяная солдатня? Я же помню, еще вчера перед домом не было никакого памятника, а сегодня стоит!
Я гладил ее по спине, мягко успокаивал:
– Поверь, это временно. Перевертыши, оптический обман. Просто не надо обращать внимание.
– Как временно? Что ты такое говоришь! А стрельба на окраине, а погромы в китайских кварталах – это что, тоже временно?
– Я же говорю: оптический обман.
– И виселицы – обман?
– Какие виселицы?
– Сегодня по плотинке проходила, видела. Какой-то генерал сидел на коне и командовал. В белых перчаточках, шашка длинная, с позолотой…
– Ну и что?
– А то, что людей по его приказу связывали и вешали на фонарях. Вдоль всего моста. Скручивали с изоляторов провода – набрасывали веревки и вешали. А двоим по рельсине к ногам привязали и в воду сбросили. Только пузыри пошли. Так страшно было смотреть!
– Зачем же ты смотрела?
– Я хотела уйти и не могла. Будто приковали к месту… А генерал такой вальяжный – в пенсне. Белая бурка, белый конь, папаха… – Надюха всхлипнула. – Говорят, какая-то доброармия. Ты можешь мне объяснить, откуда она взялась? И какая же это доброармия, если убивают людей?
– Доброармия – не от слова «добрый», а от слова «добровольно». Присядь, лапушка, – я ласково подтолкнул девушку к креслу. – Сейчас мы попьем кофейку, и ты подробно расскажешь нам обо всем увиденном. А после и мы с тобой поделимся новостями. Сообща, глядишь, что-нибудь придумаем.
Надюха забралась в кресло с ногами, набычившись, уставилась на Гонтаря.
– Он так и будет держать меня на прицеле?
– Брось, Гонтарь, – я поморщился. – Я же тебе о ней рассказывал.
Телохранитель смущенно опустил ствол АКСУ.
– Пардон, мэм. Нервишки… – Он снова расположился на диване, кованные свои каблуки выставил на журнальный столик. Надюха перевела взгляд на меня.
– Как ты себя чувствуешь? Нога еще не прошла?
– Пока нет.
– Но ведь в гипсе, наверное, неудобно.