Полицейское управление

Каунитц Вильям Дж.

— Я очень тороплюсь, Морис.

— Но есть и другие пути. Как их зовут?

Мэлоун передал ему лист бумаги. Данбар прочитал вслух:

— Уитни Занглин, Эдвин Брэмсон, Джозеф Станислав и Чарльз Келли. Чем они занимаются?

— Они — полицейские, — выдохнул Мэлоун.

Данбар бросил на него быстрый взгляд и снова уткнулся в список.

— Думаю, мы сможем обойтись без номеров. Довольно необычные имена, кроме Келли. С ним будет сложнее. Наши компьютеры содержат данные по именам, месту рождения, роду занятий и номерам страховок.

«Ассоциация

исследований Данбара» была седьмой по величине компанией по проверке платежеспособности граждан. Она занимала двадцать первый, двадцать второй и двадцать третий этажи небоскреба на Мэдисон-авеню. Двадцать третий этаж был разделен на множество отдельных помещений, набитых сложным электронным оборудованием и консолями с безостановочно вращающимися огромными катушками.

Морис Данбар ввел лейтенанта в альков без окон, с четырьмя рядами столов, заставленных компьютерами. Служащие не разгибая спины загружали банки данных.

Как только они вошли, к ним подбежал худой человек восточной наружности.

— Мистер Данбар, доброе утро. Могу ли я вам помочь?

Морис Данбар покачал головой.

— Нет, спасибо, Джон.

Он подошел к компьютеру и сел, пригласив Мэлоуна сесть рядом.

Мэлоун посмотрел на экран лимонного цвета.

— Как работает эта штука?

— У каждого сотрудника, допущенного к данным, есть свой опознавательный код. Он вводит его в компьютер, и появляется сигнал, допускающий к работе. Потом вводится код нужного банка данных. В верхнем левом углу зажигается код входа. Нажимается кнопка «ввод», и необходимые сведения появляются на экране. Вот и все.

— У каждого банка данных свой отдельный код?

— Верно. Вы должны иметь правильный код для каждого банка данных — финансового, медицинского, имущественного, уголовного. Число сотрудников, допущенных ко всем банкам, ограничено.

— У вас есть данные по всей стране?

— Нет. Только по трем штатам. Если, например, клиент хочет получить данные о человеке, который живет в Калифорнии, вводится код допуска по Калифорнии. Как почтовый индекс.

Мэлоун усмехнулся.

— А защитники прав человека знают о ваших возможностях?

— Плевать мы на них хотели, — с презрением ответил Данбар.

Он подвинул стул к компьютеру.

— Мне необходимо как можно больше исходных данных.

Следующие четверть часа Мэлоун перечислял все, что мог вспомнить. Данбар вносил в соответствующие графы каждую мелочь.

— Начну с Уитни Занглина. Не думаю, чтобы Занглинов было много.

Морис Данбар набрал свой код и нажал кнопку «ввод». После введения исходных данных появился ряд значков, отражавших денежные дела Уитни Занглина, белого, пятидесяти пяти лет, заместителя начальника нью-йоркского полицейского управления.

Оказалось, что Уитни Занглин был весьма состоятельным человеком.

Морис Данбар жевал кончик сигары, золотистые крошки табака прилипли к его губам, зубы покрылись бурой слизью.

Он обернулся.

— Хотите

копию?

— Да. — Мэлоуну подумалось, насколько беспечны люди. Казалось, после нашумевшего дела о коррупции в полиции, дела Гросса и Наппа, каждый взяточник должен был опасаться разоблачения и не выставлять свои деньги напоказ. Но бесчестные люди почему-то считают, что их никто никогда не разоблачит.

Уитни Занглин был очень богатым человеком.

Через восемнадцать минут у Мэлоуна были распечатки на Эдвина Брэмсона и Джозефа Станислава. Они тоже оказались на удивление состоятельными людьми. Данных на Чарльза Келли не оказалось, но Мэлоуну они и не требовались. У него были все основания предполагать, что и Келли тоже неплохо зарабатывал.

Когда он вернулся в участок, на Элизабет-стрит из автобусов выходили туристы. Мэлоун на секунду задержался на ступеньках, чтобы взглянуть на них. Провинциальная непосредственность, широко распахнутые глаза. Чистенькие и опрятные, они спускались на землю и попадали в объятия поджидавших уличных торговцев. Туры, театры, булочки — все за бешеные деньги. Мэлоун повернулся и вошел в здание.

Помахав дежурному, направился к лестнице и тут заметил в комнате для перекличек Старлинга Джонсона, который любезничал с женщиной-полицейским О'Дэй. Мэлоун улыбнулся и стал подниматься, шагая через две ступеньки.

У окна стоял инспектор Замбрано, спрятав руки в карманы и раскачиваясь на каблуках. У него был встревоженный вид. Мэлоун подошел к нему и спросил, что стряслось.

— Вчера я обедал со своим двоюродным братом, который служит в финансово-юридическом отделе управления.

— И?

— Тебе что-нибудь известно о финансовых делах нашей Службы?

— Только то, что мне платят жалованье каждую вторую пятницу.

— Этим обычно и ограничиваются познания полицейских.

И Замбрано прочитал ему лекцию о финансовой деятельности полицейского управления. В конце каждого финансового года управление должно представить бюджет на следующий год. В графу затрат обычно включают зарплату, ренту, телефонные разговоры, электроэнергию, отопление и бензин. Существует наличный фонд, из которого берут деньги на осведомителей и разъезды. Деньги получают по оформленным документам, которые обязательно проходят через главного бухгалтера или его заместителя. Ни один командированный их не минует.

— Ну и что? — спросил Мэлоун. — Какое отношение все это имеет к делу Айзингер?

Замбрано отвернулся от окна.

— Занглин имеет отдельный наличный фонд, которым сам распоряжается. Так сказал мне брат. И он может делать с этими деньгами все, что хочет, никто его не проверяет. Тот стадион, который ты видел, построен на эти деньги. И только что он закупил сотню автоматов «узи» и двадцать пять глушителей.

— Откуда он берет наличные?

— Занглин выписывает чеки на счет «Симонсон оптикал дивижн». Нидерландская корпорация на Антиллах. Их обналичивает «Уиллемстил бэнк» в Кюрасао.