Полицейское управление
Шрифт:
Отдел опознания располагался на пятом этаже. До похода к Мак-Куэйду Мэлоун заглянул туда и оставил отпечатки, снятые в квартире Станислава.
— Сделай одолжение, старик, — попросил он старого приятеля в отделе. Это было в двадцать минут пятого вечера.
Выйдя от Мак-Куэйда, он спустился на пятый этаж по гулкой металлической пожарной лестнице. Он хотел выждать, пока пройдет охвативший его гнев.
— «Мама» собирается подбросить мне деньжат, — бормотал он, сбегая по винтовой лестнице.
Отпечатки, снятые на месте преступления,
Мэлоун только что вбил еще один гвоздь в гроб противника.
Глава 18
Пятница, 3 июля, вечер
Проститутка, стоявшая на Кресчент-стрит, перестала подпирать стену и направилась к машине. Не дойдя несколько футов, остановилась и настороженно заглянула в салон. Не увидела ни радио под приборным щитком, ни лежавшей на заднем сиденье формы, ни пустых контейнеров из-под кофе. Потом ее опытные глаза уставились на сидевшего за рулем человека. Еще один женатик, вырвавшийся из дому за пачкой сигарет или за пакетом молока, решила она. Нагнулась к машине и улыбнулась.
— Привет, сладкий мой. На прогулку?
— Сколько?
— Двадцать, сладкий мой.
— Хватит и десяти.
— Пятнадцать, и ты получишь по высшему разряду.
— Ладно.
Она обошла машину и, замешкавшись, мельком взглянула на другую прогуливающуюся проститутку. «Сестра» заметила это и кивнула. Номер машины и описание «Джона» она запомнит. Уличная страховка от маньяков.
Открыв дверцу, она села рядом.
Детектив Пэт О'Шонесси протянул ей пятнадцать долларов.
— Поезжай по Кресчент и сверни на Сорок четвертую, — велела она. — Остановись перед тем грузовиком и подай чуть назад.
Она положила деньги в большой блокнот, достала из сумки пачку бумажных салфеток. Положила блокнот с деньгами в сумку, поставила ее на пол, зажав лодыжками. Обвила рукой шею мужчины, а другой начала массировать его через брюки.
— Какой большой… — Она расстегнула ему «молнию».
О'Шонесси быстро огляделся. Кнопки дверей утоплены, двигатель работает, стекло с его стороны чуть приспущено.
Зажав в руке салфетки, проститутка наклонилась к его коленям. Через четверть часа она все еще продолжала, но салфетки оставались чистыми. Прервав работу, она подняла голову.
— Ты пил, дорогой?
— Нет. — Он чувствовал себя мерзопакостно.
— Послушай, я уже выбилась из сил. Продолжение обойдется тебе еще в десятку. Не могу же я потратить на тебя всю ночь.
— Я сегодня не в форме. — Он оттолкнул ее голову, выпятил брюхо и застегнул «молнию».
— Конечно, я понимаю. — Она сунула салфетки обратно в сумку.
Он высадил ее на углу Хантер и Двадцать седьмой улицы. Настроение было ужасное. Он чувствовал
— Я не могу сделать это даже с черной проституткой! — заорал он.
Светофор на Двадцать седьмой и Бридж-Плаза переключился на красный. Расфуфыренные проститутки стояли в ленивых позах на всех углах, зазывая автомобилистов. По Двадцать седьмой сновали трансвеститы. В тени притаились сутенеры, зорко следя за подопечными.
— Я такой же, как они, ничуть не лучше! — плакал Пэт, тряся руль.
Загорелся зеленый свет.
И вдруг Пэту стало нечем дышать. Руки онемели, он почувствовал дурноту. Рванул ворот рубашки. Он уже доехал до середины Бридж-Плаза, когда резкая боль пронзила левую сторону груди и плечо. Схватившись руками за грудь, он пытался сделать вдох.
Испуганные водители вцепились в рули, пытаясь объехать машину О'Шонесси, которую развернуло поперек мостовой. Удар о бордюр. Машина пересекла тротуар и врезалась в витрину кафетерия. Боль прошла. Стало темно и тихо.
Мэлоун и Замбрано доедали макароны, когда Джино подошел и сказал, что Мэлоуна просят к телефону. Звонил Бо Дэвис.
— Пэт в реанимации в «Элмхерст дженерал».
— О'Шонесси, Патрик! — крикнул Мэлоун женщине за окошком регистратуры.
— Вниз, в коридор, и направо, — высунувшись, она показала рукой.
Расталкивая людей, каждого из которых привело сюда несчастье, он промчался по коридору и распахнул обитые толстой резиной двери, ведущие прямо в кардиологическое отделение. Чернокожий санитар с буграми мышц, выпирающими из-под коротких рукавов майки, преградил путь.
— Сюда нельзя, господа.
Мэлоун сунул ему под нос жетон.
— Одного из моих сотрудников привезли сюда. О'Шонесси.
— Им сейчас занимаются. — Санитар показал на дверь с маленьким окошком посередине.
Оба полицейских подошли и заглянули в оконце. Палата была разделена на отдельные кабины белыми занавесками. О'Шонесси лежал на топчане, слишком длинные ноги свисали. От него к пластиковым емкостям тянулись трубки. Цветные провода, опутывавшие грудь и руки, были подсоединены к мерцающим экранам приборов. Врачи и медсестры, склонившиеся над больным, боролись за его жизнь.
Мэлоун попытался успокоиться и начал разглядывать большую ступню О'Шонесси, в надежде, что она шевельнется. Но она оставалась неподвижной.
— Несмотря на всю его браваду, он был одинок, — сказал Мэлоун, отходя от окошка.
— Он слишком уж переживал последнее время.
Их кто-то окликнул:
— Эй, парни, вы из бригады?
В помещение вошел полицейский. Он был без головного убора, совсем молодой, лет двадцати с небольшим, с черными курчавыми волосами, большими карими глазами навыкате и крупными, как у лошади, зубами. Три верхние пуговицы на форменной рубашке расстегнуты, на шее блестит золотая цепь, в ухе — золотой шарик сережки.