Полька
Шрифт:
Ритуал беременности: вместо «Спокойной ночи» изжога и икота. Еще один день из жизни ослика Иа-Иа.
Сентябрь. Варшава
Утром на киностудию, где снимается «Городок». Встречаемся в знаменитом бараке на Хелмской — месте рождения польского кино. Времена изменились: актеры стали звездами, продюсеры — миллионерами. Знаменитая некогда подсобка осталась прежней: скрипучий стол и продавленные кресла — сувениры на память о героическом прошлом. Разбираем с новым режиссером возникшую путаницу: обнаруживается, что я не напридумывала никаких новых героев, а просто во время отпуска переименовала старых. Я не запоминаю фамилий живых людей — что уж говорить о киногероях.
Мне хочется, чтобы в новой серии «Городка»
Обсуждаем детали. В одной из сцен используется тест на беременность.
— Придется найти кого-нибудь беременного или нарисовать эти полосочки, да? — шутит продюсер.
Считаю до пяти — едва сдерживаясь, чтобы не буркнуть: у меня что, на лбу написано?
После обеда встреча в другой продюсерской фирме. Во время съемок телевизионного спектакля по моей «Сандре К.» я сболтнула что-то насчет костюмной драмы из XVIII века. Идея «принялась» — обсуждаем условия. В кабинете меня ждут продюсер и режиссер Й. Так и хочется признаться: «Когда идет ваш фильм, я выключаю телевизор — слишком тяжело». Когда-то я могла смотреть фильмы о Варшавском восстании, теперь нервы уже не те. Слишком абсурдно, слишком болезненно.
Мы садимся, чтобы серьезно обговорить будущий фильм. Нельзя вводить их в заблуждение. Сценарий придется писать весной, летом, когда я буду «не в форме».
Во время нашей последней встречи… я не знала, что заключу один… контракт.
— На «Городок»? Но… Или какой-то новый договор? — Продюсеру казалось, что мы уже договорились о сроках.
— Не совсем. С сериалом, с обещанными двадцатью сериями я как-нибудь справлюсь. Нет, у меня другой контракт, с природой… и он окончится весной. — Я даже родной матери не сказала, а болтаю с посторонними людьми.
— Это серьезная проблема… В таком состоянии женщины нередко глупеют, — глубокомысленно замечает продюсер.
Вот именно, поэтому никому и нельзя говорить, чтобы потом не было снисходительности или «деликатности», если я вдруг выдам какую-нибудь сногсшибательную глупость. Пока что договариваемся насчет первой серии к ноябрю, а дальше будет видно.
В данный момент я ничего писать не в состоянии. Больше всего хочется свернуться в клубочек и переждать отеки, тошноту и насилие запахов. С каждым днем все хуже. Если так будет продолжаться, до осени я просто не дотяну. Сколько я наслушалась о цветущих беременных женщинах — bullshit! [14] Сначала меня преследовало идиотское чувство: может, я буду плохой матерью, раз меня тошнит и я худею? Потом решила, что все эти сопли о серийных мадоннах с их благословенным бременем придумали мужики себе в оправдание. Дитя, плод их семени — и вдруг симптомы ракового заболевания, невозможно! Эмбрион разбухает в матке. Если он ошибается адресом, из яичников или брюшины его изгоняют с помощью химиотерапии. Маленький комок размножающихся клеток — не злокачественных, но подрывающих материнское здоровье.
14
Дерьмо! (англ.)
Задумавшись, я прослушала вопрос режиссера Й. Ага, не жаль ли мне тратить время на сценарии.
— Знаете, нет.
— Но проза, наверное, важнее…
— Одно другому не мешает. Сценарий дает опыт. Художественный фильм, телетеатр, сериал. Знакомишься с людьми, их отношениями. Я умею описывать этот мирок.
— Да, но сценарий отличается от прозы. — Режиссер избегает банальных формул, видимо, любит литературу и считает ее делом более благородным, нежели
— Отличается. За исторический роман я бы в жизни не взялась.
Зачем? Выдуманный сюжет? Сценарий опирается на факты, они лучше вымысла. Описание эпохи? Картина сделает это более точно. История, просвечивающая сквозь тончайший фарфор. Литература есть стиль, язык. Я не собираюсь заниматься стилизацией под польский язык XVIII века. Я вижу эти сцены, чувствую эпоху. Она «наша»: авантюристы и бог смерти, — я, похоже, увлеклась. Удивленные взгляды: они не ожидали подобного словесного потока в ответ на обычный светский вопрос. Умолкаю. Остается проблема финансов, о которой в приличном обществе говорить не принято. Киношникам вообще не понять, каким образом три четверти гонорара за книгу оседают у издательства, оптовиков и так далее. Мне под сорок, а у меня нет ничего, даже самоката. Каждый месяц пятьсот баксов уходит на квартиру, еду. Что в Варшаве, что в Швеции. Ребята из «бруЛьона» [15] с их инфантильными играми заработали себе в новой Польше шикарные виллы. C'est la vie [16] .
15
«бруЛьон» (1986–1999) — имевший репутацию бунтовщического общественно-литературный журнал (до 1990 г. издавался подпольно), знакомивший читателя с молодыми польскими литераторами.
16
Такова жизнь (фр.).
Ни страховки, ни пенсии, ни членства в Союзе писателей. Петушку приходится платить по счетам прежней биографии, но даже не в этом дело… Чтобы меня кто-нибудь содержал? Это все равно что одалживать почку.
Если писать для газет, для кино, прожить можно. Книги же — не ради заработка. Свобода в границах подобранной по размеру резервации.
Естественно, мне хочется писать. Полгода тому назад разворошила книжку, словно палочкой в кучке слов поводила, а закончить некогда. Это в угол не запихнешь, не забудешь. За что ни возьмусь, преследуют описания, образы.
Весной появится Крошка. Откуда у меня возьмутся силы и время для работы?
В кино нечто новенькое: не выношу эротических сцен. Кажется, что актрисе больно. Секс становится болезненным, лихорадочным. У меня повышается температура, я не узнаю свое больное тело. Я так ловко забеременела, теперь топаю дальше, порой чувствую себя счастливой, словно после химиотерапии — появилась надежда на выздоровление.
В гостиницу возвращаюсь к десяти вечера, жутко голодная. В ресторан не пойду: кошмарный вид, да еще отрыжка. Заказываю в номер блинчики — блюдо под серебряным колпаком — и бульон. Все вместе — пятьдесят злотых. Что, Santa Polonia [17] , от этого тебя не тошнит? Ничего не поделаешь, ребенок — дорогая игрушка.
17
Святая Польша (лат.).Здесь: Мать-Польша.
Интересно, зевал ли он вместе со мной в кино — он уже умеет (сведения, почерпнутые из «учебника» по беременности). Малыш уже обзавелся вполне человеческими рефлексами, быть может, потому, что на этой неделе у него как раз исчез хвост. «Теперь ты чувствуешь себя менее усталой, чаще ходишь в туалет». Да уж, конечно, «менее усталой»! Я бы, пожалуй, предпочла ночевать прямо в сортире, чтобы не тратить силы на походы туда-сюда.
Перебираюсь к Беате. Мы дивимся моему чуть выпуклому животу и потемневшим соскам. Пытаюсь рассказать ей о своих ощущениях. Не получается, язык одного вида непереводим на другой. Беата — нормальное существо, обладающее человеческим обонянием и вкусом.