Полковник всегда найдется
Шрифт:
— Так. На всю ночь нас, конечно, не хватит. Спать будем по два часа каждый. И меняться окопами, чтобы не скучно было на одном месте стоять. Место отдыха — здесь вот: расстелим плащ-палатку рядом с командирским окопом. Тот, кто будет стоять здесь, должен охранять сон товарища, отвечать по телефону, если будут звонить. А главное — наблюдать за правым и левым укрытиями. Они далеко друг от друга, к ним запросто можно сзади в темноте подползти... Так что все мы повязаны. Если заснет кто — порешат всех!..
Сержант погасил окурок, всунув его в песок.
— Первым будет отдыхать Таракан.
Семенов посмотрел на Расула, Бабаева, Таракана...
— Я думаю, все нормально. Обижаться никто не должен. Каждый из нас простоит по два часа в правом и левом укрытии, два часа — в командирском и два часа будет спать. Если, конечно, ничего не случится...
— Все нормально, Семен! Пойдет, — согласился Расул и бодро поднялся. — Только не дай бог, если кто в окопе заснет!.. Не обижайтесь тогда! Я хочу дожить до дембеля. Таракан! Понял, нет?
— Понял, — обиженно пробубнил Таракан. — Только борзеть не надо...
Никто не борзеет. — Сержант поднялся, разминая затекшие ноги. — Расул правильно говорит: если заснешь — не обижайся тогда...
— Да не-ет, — вдруг простонал Таракан. — Я сейчас покемарю кяйфово так, потом не буду хотеть.
— Посмотрим, — злобно буркнул Расул.
— Да не-е... все путем... все нормально, — бормотал Таракан, расправляя под собой плащ-палатку.
Ну все, по местам! — Сержант спрыгнул в окоп и, взявшись за рукоятки, подтянул к себе пулемет. — Нормально!.. Да, Расул, оставь мне лопатку, надо бруствер еще подровнять.
— Она тама осталась, — пробурчал сонно Иса: он уже улегся на плащ-палатку, свернувшись в комок.
— Тоже мне: тама осталась... — Семенов выбрался из окопа и вместе с Расулом направился к левому углублению.
Таракан приподнялся, посмотрел им вслед и достал из кармана вложенную в комсомольский билет еще одну папиросу, а потом, пригнувшись и старательно пряча огонь, прикурил.
— Да-да, не много же он здесь накопал...
Саперная лопатка валялась на дне укрытия. Сержант спустился за ней, пытаясь разглядеть следы предпринятых Тараканом усилий.
— Он и не копал здесь, — усмехнулся Расул. — Специально ушел, покурить чтобы.
— Да нет вроде. Я посматривал за ним — огонька не было.
— А ты никогда не увидишь. — Расул протянул сержанту руку, помогая выбраться из укрытия. — Это же Таракан! Профессор!.. Хотя, может, и не курил он... Забивал косяки себе на ночь.
— Слушай, Расул! Давай обыщем его и заберем все?
— Бесполезно, не отдаст. Он уже так все заныкал, что ничего не найдешь. В песок где-нибудь закопал... или сейчас лежит там и шабит...
Семенов оглянулся, но ничего не заметил. Не увидел он огонька — лишь светловатый изгиб вершины на фоне звездного неба, бесформенный нарост бруствера и темный комок Тараканова тела под ним.
— А где он берет, как ты думаешь? Мы же
— Да! Все, да не все! — Расул спрыгнул в укрытие, скинул с плеча автомат и положил его аккуратно на бруствер. — У него всегда есть. Земляки, если что, помогают... Он без этого жить не может, сразу подохнет!
Расул облокотился на пологий откос и зевнул.
— Ладно, лопатку взял... Все равно я копать здесь не буду. Через два часа, — он посмотрел на свои ручные часы со светящимися зеленоватыми точками на циферблате, — даже вот меньше уже, заступит Бабаев — он выкопает. Я как-нибудь так простою...
— Пролежишь, — сержант, усмехнувшись, пошел обратно. — Да сам смотри не засни!
— Не боись, не засну! — послышалось вслед. — Подходи, если что, поболтаем!
— Ладно!
Сержант обошел спящего Таракана и спустился в окоп. Начал не спеша откидывать лопаткой землю от бруствера, выравнивая с краю небольшую ступеньку, чтобы разложить на ней патроны сигнальных ракет и гранаты. Сзади постанывал Иса, хотя он давно уже спал. Семенов поднялся на край окопа и сел, свесив ноги.
Его снова начали мучить вши — зашевелились, выбравшись из складок одежды и швов. Днем, когда тело находилось в движении, вши почти не давали знать о себе, и Семенов о них забывал. Но стоило успокоиться с наступлением ночи или попытаться заснуть, как они выползали из своих укромных мест и начинали перемещаться по телу, шастать всюду, кусать. Особенно под мышками и в паху, под трусами... «Проклятие!» — выругался сержант. Надо будет обязательно постираться в бензине.
Послышались шаги за спиной. Семенов обернулся — Расул. Он шел и негромко ругался:
— Проклятые вши! Зашевелились, сволочи!
— Не расстраивайся, у меня та же история... Вон зато Таракану — все побоку!
Расул спрыгнул в окоп и присел рядом с сержантом.
— Когда же все это кончится?! Сейчас бы в Германии — собирали бы дембельский чемодан... Брежнев, паскуда!
— Да все они сволочи!.. Брежнев ввел войска, какой-нибудь придурок найдется — выведет, похерит все то, что делаем... А мы опять останемся в дураках. — Семенов достал сигарету и закурил, скрывая огонь в ладонях. — Понял, письмо брат прислал... Да, я ведь дядя теперь — племянник родился. Ну вот, а пацана кормить нечем, молока нет. Во всем городе, понял?! Вообще нет!.. А помнишь, на переправе мы были, снаряды грузили?
— На границе?
— Ну да, на границе. Видел, там продукты гниют не жаре: тушенка, сгущенка... Целыми ящиками! А они не берут... Мы посылаем, а они не берут.
— Им коран запрещает, неверные мы.
— Во, а пацана кормить нечем.
Они помолчали. Сержант стал думать о том, что, конечно, нехорошо это все, несправедливо. Ворвались в чужую страну неизвестно зачем, теперь хотим откупиться. Кровь сливочным маслом замазать. То ли дело американцы!.. Оставили выжатый лимон из Вьетнама, а многие еще и набили карманы — теперь процветают. Сытым можно и о справедливости говорить, и о культуре подумать. Им плевать на Вьетнам, главное — всегда жить припеваючи... Расул подтянул к себе опухшую, грибком изъеденную ступню и стел сыпать горстями песок, осторожно втирая его между пальцев.