Полмира
Шрифт:
– А знаешь, когда получаешь то, о чем давно мечтал, всегда разочарование наступает.
– Почему же. Иногда оно того стоит, – сказал он, глядя ей прямо в глаза.
Теперь-то она точно знала, что значит этот взгляд. А что, если через это замерзшее озеро вполне возможно переправиться? Просто идти шаг за шагом. Страшно, да, но ведь и здорово тоже! И она сделала крохотный шажок навстречу:
– Ты где спишь?
Он не отступил:
– На свежем воздухе, где ж еще.
– Избранному Щиту
– Хочешь, чтоб я обзавидовался?
– Да нет, он совсем маленький.
И она сделала еще один шаг:
– Но в нем есть кровать.
– Ну-ка, ну-ка…
– И холодно там.
Еще один шажок. Теперь они оба улыбались.
– Одной-то спать.
– Дело поправимое. Могу договориться с Сордафом, он тебе в одеяло напердит – сразу согреешься.
– Сордаф, конечно, мужчина видный, но не в моем вкусе.
И она протянула руку и отвела волосы ему с лица.
– Я кое о ком другом думала.
– Люди смотрят, – тихо сказал Бранд.
– А мне плевать.
Трусость
Они построились и стали на колени. Трое парнишек и Бранд. Двое с копьями набежали на того старика. Третий плакал, когда дома поджигал. А он отпустил единственную рабыню, которую они увели.
Молодцы. Отличные воины, все как один.
Но какие уж есть. А вокруг стояли воины Гетланда в полном вооружении. Совсем скоро Бранд и эти юнцы вступят в их братство. И встанут с ними плечом к плечу в бою с Гром-гиль-Гормом и его ванстерцами. И там, в условленном месте, все они шагнут в объятия Матери Войны.
Король Атиль сильно изменился за тот год, что Бранд его не видел, причем не к лучшему. Кожа его посерела и стала такого же цвета, что и седые волосы, слезящиеся глаза обвелись темными кругами. Он ссохся в своем кресле и едва шевелился, словно Королевский Обруч давил ему на лоб страшной тяжестью. В руках он держал меч, и руки его заметно дрожали.
Отец Ярви сидел на высоком табурете рядом с королем, королева Лайтлин, с очень прямой спиной, сидела с другой стороны: плечи назад, сжатые в кулаки руки на коленях, бледные глаза пристально следят за толпой. Супруг мой болен, но я сильна как никогда, говорил ее вид.
Колючка стояла за плечом королевы, выпятив подбородок, и вызывающе смотрела на собравшихся. Руки она сложила на груди, выставив пылающий ослепительным белым светом эльфий браслет на всеобщее обозрение. Поистине она выглядела как героиня легенд, как настоящий Избранный Щит – от наполовину выбритой головы до пят. Бранд смотрел и не верил, что эта женщина выбралась из его постели всего-то час назад. Ну, хоть что-то приятное во всем этом…
Король медленно обвел взглядом мальчишек и Бранда, потом покашлял, прочищая горло.
– Вы молоды, – сказал он таким
И он немного приподнялся в кресле, и Бранд разом припомнил славного мужа, чьим речам он внимал на морском берегу в Торлбю.
– Мы двинемся к Амонову Зубу навстречу ванстерцам. В такой битве каждый щит на счету!
Тут его скрутил приступ кашля, и он просипел:
– За сталью последнее слово…
И обессиленно упал в кресло, а отец Ярви наклонился и что-то прошептал ему на ухо.
Вечно хмурый мастер Хуннан вышел вперед с мечом в руке и встал над первым мальчишкой.
– Клянешься ли ты в верности Гетланду?
Парнишка сглотнул:
– Клянусь.
– Клянешься ли ты верно служить своему королю?
– Клянусь.
– Клянешься ли ты стоять плечом к плечу со своими товарищами в щитовой стене и повиноваться приказам?
– Клянусь.
– Тогда поднимись, воин Гетланда!
Мальчишка встал, скорее испуганный, чем счастливый, и все вокруг ударили себя кулаками в грудь, и заколотили рукоятями топоров в щиты, и затопали ногами, выражая свое одобрение.
У Бранда разом в горле пересохло. Скоро и его очередь подойдет! Это день, который он будет с гордостью всю жизнь вспоминать! Но тут он вспомнил пепел Халлебю и Риссентофта, истекающего кровью на пороге собственного дома старика, женщину, которую он вел на веревке… нечем тут гордиться, если честно…
Толпа радостно завопила, когда второй мальчишка в третий раз сказал «клянусь» и стоявший за его спиной воин дернул его наверх, как рыбку из пруда.
Бранд поглядел в глаза Колючке, та улыбнулась уголком рта. Он бы улыбнулся в ответ, но его снедали сомнения. Мать, умирая, наказывала: твори добро. Разве добро он творил в Риссентофте?
Третий мальчишка опять плакал, принося свои клятвы, но воины сочли их слезами счастья и гордости, и орали громче прежнего, и звон оружия действовал Бранду на нервы.
У Хуннана заходили на скулах желваки, и взгляд стал еще суровей, когда он шагнул к Бранду. Толпа затихла.
– Клянешься ли ты в верности Гетланду?
– Клянусь, – просипел Бранд. Во рту разом стало сухо.
– Клянешься ли ты верно служить своему королю?
– Клянусь, – просипел Бранд, и сердце бешено заколотилось.
– Клянешься ли ты стоять плечом к плечу со своими товарищами в щитовой стене и повиноваться приказам?
Бранд открыл рот, но слова не шли. Молчание затягивалось. Улыбки исчезали с лиц. Все взгляды были устремлены на него. Поскрипывал доспех, воины тревожно переминались с ноги на ногу.
– Ну? – резко сказал Хуннан.