Полночь в саду добра и зла

Берендт Джон

– Мы не получили бы и половины таких возможностей, будь судья помоложе и поэнергичнее, – говорит Зейлер.

Барри Томас, бригадир из мастерской Уильямса, как раз один из тех свидетелей, которые должны дать показания о склонности Хэнсфорда к насилию. Томас, хрупкого сложения шотландец, вспоминает, как за два месяца до смерти Дэнни Хэнсфорд без всякой видимой причины напал на него в Мерсер-хауз.

– Дело было в конце рабочего дня, – рассказал Томас, – я собирался домой и уже шел к двери, когда услышал сзади чьи-то шаги. Я обернулся и увидел, что ко мне приближается мистер Хэнсфорд. Он подбежал и ударил

меня в живот. Джим оттащил его в сторону и обратился ко мне: «Лучше уходи, Дэнни не в себе». Через пару дней мистер Хэнсфорд извинился за то, что ударил меня, и предложил мне стукнуть его в живот, но я отказался. Я до сих пор не могу понять, почему он на меня напал. Видимо, таков был его характер.

Томас спускается с трибуны и направляется к выходу. В коридоре чья-то рука хватает его за ухо. Он вскрикивает от боли, и дверь закрывается. Я выхожу в коридор и вижу, что за ухо беднягу держит Минерва.

– Зачем ты это сказал? – шипит она.

– Сказал что? – спрашивает Томас, стараясь оторвать руку Минервы от своего уха.

– Зачем ты наговорил все это про мертвого мальчика? – спрашивает женщина, снова дергая Барри за ухо. – Зачем ты это сказал?

– Потому что это правда, – отвечает Томас. – Он ударил меня в живот без всякой причины.

– Это не имеет никакого значения, – утверждает Минерва и отпускает злополучное ухо. – Ты снова разозлил мальчика. Теперь его надо успокоить.

– И что ты от меня хочешь?

– Хочу, чтобы ты дал мне пергамент. И еще ручку, чтобы в ней были красные чернила. И… погоди, дай я подумаю. Ножницы! Мне нужны ножницы. Еще мне нужны свечка и Библия. Только поживее!

– Пергамент? – ошарашенно переспрашивает Томас. – Где я его на…

Минерва снова хватает его за ухо.

– Я знаю, где вы можете взять Библию, – говорю я, выступая вперед. – В мотеле напротив.

За пять долларов клерк мотеля выдает нам Библию и свечу. В писчебумажном магазине Фридмана Томас покупает красный фломастер и пачку веленевой бумаги, которая больше всего подходит как замена пергамента. Когда Барри начинает расплачиваться, Минерва останавливает его.

– Положи деньги на прилавок, – говорит она. – Клади, не могу же я вечно держать твою руку. Поцелуй деньги, прежде чем положить, тогда они снова вернутся к тебе.

Томас послушно целует купюру и кладет ее на прилавок. Оказавшись снова в машине Томаса, Минерва раскладывает на заднем сиденье свои причиндалы.

– Поезжай-ка поближе к воде, – велит она.

Томас подчиняется и ведет машину по крутому спуску к Ривер-стрит. Мы едем по эспланаде – с одной стороны доки, с другой – старые склады. Минерва показывает пальцем на старинную трехмачтовую шхуну.

– Езжай туда.

Томас останавливает машину под самым бушпритом, Минерва зажигает свечу и начинает непонятный речитатив. Одновременно она красным фломастером пишет на веленевой бумаге фразы из Библии. Покончив с этим делом, она рвет бумагу на мелкие квадратики, зажигает свечу и начинает сжигать клочки бумаги один за другим. Хлопья пепла разлетаются, как снежинки, по салону машины.

– Возьми эти три клочка, которые я не сожгла, – говорит она Томасу, – и скажи мистеру Джиму, чтобы он положил их себе в ботинки.

В этот момент я вдруг понимаю, что при этой сцене присутствуют не

три человека, а четыре. На улице, буквально в футе от моего лица, стоит полицейский и с любопытством заглядывает в машину.

– Мэм? – произносит он.

Минерва держит горящую свечу перед своим носом и сквозь пурпурные очки в упор смотрит на стража порядка.

– А-а-а-а-а-аааах! – выдыхает она, засовывает горящую свечу себе в рот и смыкает губы. Щеки ее начинают светиться, как волшебный фонарь. Впечатление такое, что кожа раскалилась докрасна. Свеча гаснет, и Минерва протягивает ее полицейскому. – Мы больше ничего не жжем, – говорит она и хлопает Томаса по плечу. Мы отъезжаем. В зеркале виден полицейский – он стоит со свечой в руке и тупо смотрит, как мы сворачиваем за угол.

Я возвращаюсь в зал суда. На месте свидетеля дает показания психиатр. Он рассказывает, что в детстве Дэнни Хэнсфорд был «задерживальщиком дыхания». Это значит, говорит он, что, когда Дэнни что-то хотел получить от матери, он задерживал дыхание до тех пор, пока не начинал синеть и терять сознание.

Минерва не будет допрошена в качестве свидетельницы защиты. Она только что заметила, что знает одного из присяжных, а он знает ее.

– Я поработала с ним, – говорит она, – и он стал, как псих.

Минерва так и не сказала, что она сотворила с бедолагой и зачем.

Сегодня дает показания свидетель защиты доктор Ирвинг Стоун – судебно-медицинский эксперт из Далласа. Стоун рассказывает о продуктах выстрела и других вещах, о которых мне говорил Зейлер. Слова доктора Стоуна подтверждает патологоанатом доктор Бертон из Атланты, который был свидетелем на прошлом процессе. Участвует он в суде и на этот раз. Однако мне более интересным показался разговор этих профессионалов в коридоре, когда они ожидали вызова на свидетельскую трибуну.

– После той катастрофы в Дельте мне пришлось идентифицировать триста пятьдесят семь трупов, – говорит доктор Стоун. – По тридцать в сутки. Вся работа заняла двенадцать дней.

– Ничего себе, – удивляется Бертон. – Отличный темп. И сколько ты идентифицировал по отпечаткам пальцев?

– Семьдесят пять процентов.

– А по зубным протезам?

– Точно не помню, процентов десять, наверное. Но самый шик был с водителем ритма. [18] Я записал его серийный номер и позвонил на завод, где мне дали имя владельца.

18

Водитель ритма (пейсмейкер) – аппарат, зашитый под кожу грудной клетки и задающий ритм сердца при его полной блокаде.

Своих главных свидетелей Зейлер припас на самый конец процесса.

Ванесса Блэнтон, брюнетка двадцати пяти лет, официантка из ресторана. Говорит, что жила на Монтрей-сквер и помнит, как видела молодого человека с пистолетом, стрелявшего по деревьям, приблизительно за месяц до убийства Дэнни Хэнсфорда. Она не знала, что этот инцидент имел какое-то отношение к процесс Уильямса до тех пор, пока один из помощников Сонни Зейлера не услышал, будучи в их ресторане, как она рассказывает о том случае своей подруге. Зейлер прислал ей повестку. Ванесса Блэнтон занимает свое месте на свидетельской трибуне.