Полночь в саду добра и зла
Шрифт:
В полном отчаянии комитет снарядил к Одому еще одного шпиона, точнее еще одну шпионку – это снова была дама средних лет, но на сей раз комитет выбрал сотрудницу одного из музеев. Дама прибыла в комитет с рапортом, в котором утверждала, что в Гамильтон-Тернер-хауз происходит не только самовольное проведение экскурсий.
– Джо Одом совершенно очарователен и не способен понять разницу между личной и деловой жизнью. Множество его друзей свободно заходят в дом и, смешиваясь с толпой туристов, создают совершенный хаос, абсолютно фамильярно общаясь с посторонними людьми. Они болтают, разговаривают по телефону, опустошают холодильник. В столовой четыре человека играли и покер, и я могу поклясться, что одного из них я видела по телевизору
– Туристические экскурсии мистера Одома – это сплошная любительщина, – продолжала рассказывать шпионка. – Три доллара – непомерная плата за мимолетный взгляд на апартаменты, не представляющие никакой исторической ценности. Большинство экспонатов – подделки, такие как, например, табакерка генерала Оглторпа. Иногда тур превращается в обыкновенную пародию. Например, показывая гостям два портрета, писанные маслом, Джо говорит, что это его «предки по образу жизни». Он, сохраняя полную серьезность, рассказывает, что купил эти портреты на блошином рынке только потому что ему показалось, будто их прототипы пожелали вернуться домой. Вы можете представить себе такое? Мебель представляет собой бестолковое смешение стилей – некоторые предметы – копии и подделки, некоторые находятся в совершенно непотребном состоянии. Например, одно двойное кресло стоит на перевернутом ведре, потому что у этого кресла сломана ножка. Зная о плачевном финансовом положении мистера Одома, я нисколько не удивилась, что он прозрачно намекает всем, будто обстановка дома продается – это относится к коврам, картинам, мебели и старинным безделушкам. Он спел несколько песенок, надо сказать, что спел неплохо, но тут же начал рекламировать свою «Милую Джорджию». Мне стало ясно, что все предприятие задумано для привлечения посетителей в это ночное заведение мистера Одома. В противоположность этому плата, которую взимают за посещения музеи, отличается умеренностью и идет на восстановление исторических памятников Саванны. Мистер Одом своими турами опошляет благородное дело и обесценивает само понятие экскурсии.
Вскоре после этого визита Департамент инспекций специальным письмом уведомил Джо, что его туристический бизнес нарушает жилищное законодательство и должен быть немедленно прекращен.
Джо игнорировал это распоряжение.
– Лучший ответ – никакого ответа, – заявил он. – После таких писем можно жить спокойно два или три месяца, а иногда передышка, если очень повезет, может втянуться и на полгода.
Правда, Джо через своих друзей в Комиссии по планированию городского хозяйства пытался пробить поправку, разрешающую туристический бизнес в частных домах. Однако Ассоциация центрального района пронюхала об этом и на корню зарубила поправку. Через несколько недель – как раз перед днем святого Патрика – Департамент инспекций снова предписал Джо прекратить проведение экскурсий в Гамильтон-Тернер-хауз, грозя в противном случае судебным преследованием. В «Саванна морнинг ньюс» была опубликована статья о проделках Джо. Стало похоже на то, что передышка, предоставленная Джо Одому, закончилась.
Повозка с «мертвым» солдатом свернула на Аберкорн-стрит.
– Не знаю, Джо, – сказал я, – но меня не покидает чувство, что вы окажетесь в этой повозке раньше меня.
– Только
– Так вы собираетесь подчиниться решению суда?
– Я? Самый гостеприимный человек Саванны? Чтоб я закрыл свои двери? Не в моем характере такая замкнутость. Это против моей натуры. Кроме того, гостеприимство приносит мне немалый доход. Я был просто сумасшедшим, вздумай я сейчас вдруг и без предупреждения начать отворачиваться от своих друзей.
Джо окинул взглядом площадь и стоящие на ней дома с таким видом, словно это были укрепления противника.
– У меня есть план, – объявил он.
– Что же это за план?
– Думаю, мне помогут некоторые из ваших друзей. Например, эта достойная дама, как бишь ее, Минерва! Думаю, нам стоит поехать к ней ближе к полуночи немного поболтать. Посмотрим, может, она нашлет порчу на тех людей, которые ставят мне палки в колеса. А может, нам стоит уговорить вашего приятеля Дриггерса отравить их? Или вот что, пусть ваш друг Уильям застрелит их… с целью самозащиты, разумеется.
– Это безвкусно, – заметил я.
– Вам не нравится, да? Ну что ж, тогда у меня есть еще одна идея. Нет, правда, на этот раз я серьезно. Пойдемте вниз. Я покажу вам, что я задумал.
Джо спускался вниз, пожимая руки и выкрикивая приветствия. Празднества по поводу дня святого Патрика были в самом разгаре – люди веселились и наблюдали парад. Друзья Джо кричали ему что-то ободряющее, выражая свою полную поддержку: «Держись, Джо!», «Не давай им прикрыть твою лавочку!», «Черт с ними, Джо, они не правы». Джо отвечал на это: «Не волнуйтесь, мы останемся открытыми. Мы останемся открытыми».
В гостиной скопилась такая толпа, что мы с Джо едва протиснулись сквозь нее. Впервые в жизни Джо занимал дом, расположенный на пути следования парадных колонн, в результате вечер по случаю дня святого Патрика сказался более оживленным и многолюдным, чем обычно. Лавируя в самой гуще толпы, Глория вела очередную экскурсию, возможно, в последний раз показывая юристам достопримечательности дома. Вокруг Глории сгрудились три пожилые супружеские пары, которым, чтобы слышать, что она говорит, приходилось прикладывать сложенные лодочкой ладони к ушам.
– В старые времена, – говорила Глория, – дамы сидели у камина, укрывшись за этим экраном. Видите ли, в те дни косметику готовили на основе воска и, если жар становился слишком сильным, воск начинал растекаться по их хорошеньким лицам…
Джо привел меня в маленькую, тесно заставленную комнату и извлек из ящика стола пачку бумаг.
– Вот мой план, – сказал он. – Для того, чтобы составить эти документы, мне пришлось снова приняться за дело и надеть свою адвокатскую шляпу. Завтра я пойду в суд и швырну им в рожу эту юридическую галиматью.
Он протянул мне бумаги. Это были учредительные документы Фонда Гамильтон-Тернеровского музея, каковой, то есть Фонд, описывался в приложенных документах как «некоммерческая корпорация, целью которой является реставрация интерьера Гамильтон-Тернер-хауз на поступления от частной туристической деятельности, не направленной на получение прибыли, в вышеозначенном доме. Джозеф А. Одом, президент корпорации».
– Все очень примитивно и просто, – пояснил он. – После того, как мы посчитаем заработную плату и издержки, можно будет определить, пойдут ли поступления.
Но, по крайней мере, тогда никто не сможет обвинять меня в том, что я нарушаю зональный кодекс. С завтрашнего утра Гамильтон-Тернер-хауз перестанет быть частным домом, превратившись в музей. Так что, если они захотят закрыть меня, им придется закрыть все музеи города.
– Вы думаете, это сработает? – усомнился я.
– Будет работать до тех пор, пока они не придумают, как обойти эту рогатку. Но к тому времени, когда они придумают, как это сделать, меня данная проблеме перестанет волновать, потому что к тому времени я прославлюсь и обогащусь, как герой вашей книги.