Полночный путь
Шрифт:
— Так ведь, слугу кормить надо, а я пока самого себя еле-еле прокармливаю…
Серик разглядывал его доспех. Оказывается, у него только рукава были кольчужные, сам доспех — целиком железный, на ногах еще и железные сапоги, до самой железной юбки. Хороший доспех для здешних мест — подкольчужная рубаха не нужна, так что под жарким солнцем путешествовать не шибко тягостно. Да еще белую рубаху поверх доспеха носит — умно…
Дальше путешествие проходило без приключений. На третий день прямо с ладьи Серику удалось подстрелить чудного козла с длинным носом, так
Глава 7
После того, как спустили ладью на воду, Горчак сказал:
— Ну, што, пора задание Реута исполнять… Вчетвером пойдем, кормчий за ладьей присмотрит.
Шарап проговорил:
— Надо найти матерого воина, и поспрошать как следует…
Звяга проворчал:
— Каленым железом в задницу… А потом бегать, как зайцы…
Шарап ухмыльнулся:
— Што еще лучше, чем каленое железо, языки развязывает?
Горчак задумчиво пробормотал:
— Правильно мыслишь, Шарап… — и решительно добавил: — Пошли в корчму!
Они шли мимо пустынной деревянной пристани. Караваны с верховьев давно прошли, а с низовьев должны вот-вот пойти. Серик спросил:
— Горчак, а откуда они лес берут? Пять дней ехали, я ни единого дерева, кроме ив на берегу, не заметил?
— Дак с верховьев плоты гонят. Прибыльное дело, сказывают. Здесь не купят, можно до Асторокани гнать; там персы каждый сучок купят… Слыхал я от одного ученого человека из половцев, будто раньше Асторокань Тмутороканью называлась, и вокруг лежали земли русского, Тмутороканского княжества. Но когда пришли половцы, отобрали они Тмуторокань, потому как в ней целый пучок торговых путей сходятся. Обратно отобрать, и отстаивать — у русичей силенок не хватает…
Горчак уверенно повел их по пыльным, узким улочкам, и вскоре они подошли к заведению, каких и в Киеве полно было. Горчак проговорил задумчиво:
— Я тут последний раз годов шесть назад был; тут тогда любили пировать половецкие воины…
Они вошли в горницу, Горчак окинул взором помещение; время было еще раннее, столы были заняты на треть. Что-то углядев, Горчак направился в дальний конец горницы, остальные потянулись за ним. Там сидел в одиночестве могучий человек, лет сорока, и грустно смотрел перед собой на девственно чистый, недавно выскобленный стол.
Горчак вежливо спросил по-половецки:
— Не побрезгует ли достопочтенный воин великого дуче недостойной компанией русского купца и его караванной стражи?
Воин поднял голову, оглядел всех цепким взглядом, буркнул по-русски:
— Не побрезгует…
Корчмарь уже бежал с кувшином и глиняными кружками.
— Наливая вино в кружки, Горчак спросил, по-русски:
— А чего это воин так безобразно трезв?
Воин поглядел на Горчака, и в глазах его зажглась надежда. Он осторожно сказал:
— Да вот, корчмарь в долг не верит…
— А почему ж он не верит в долг
Пока Горчак наливал вино, воин проговорил:
— Скоро в степь за Итиль уходим, так корчмарь боится, что не вернусь из степи…
Горчак изумился:
— Как я помню, вам жалованье по весне выдают, на полгода вперед?..
Воин вздохнул:
— Проигрался в пух и пропился… Где ж в степи жалованье тратить?
Горчак покачал головой осуждающе, но, тем не менее, сочувственно обронил:
— Эк, тебя угораздило… Ну, давай, за встречу…
Еще на крыльце уговорились, чтоб пить не по полной, а лишь отпивать, а потом Горчак будет доливать до полной, чтобы воин думал, будто все пьют наравне. Серик отпил из кружки душистого фряжского вина, с любопытством повнимательнее оглядел воина; с виду сильный мужик, лицо загорелое до черноты, подстриженная борода с проседью, взгляд твердый, спокойный. Не раз, видать, в лицо смерти смотрел.
Разливая, Горчак сказал:
— А теперь за знакомство; меня Горчаком кличут, а это вот — зна-атные воины, у князя Романа в старшей дружине служили; Шарап, Звяга и Серик.
Поднимая кружку, воин сказал:
— За знакомство! Меня Георгом зовут.
Снова выпили; друзья лишь отпили, а новый знакомец до дна осушил свою кружку, но хмель его все не разбирал. Однако Горчак осторожно спросил:
— А что, и правда, из-за Итили можно не вернуться? Мы вот, когда шли, от восьми десятков касогов отбились, хоть нас всего пятнадцать было, притом, что настоящих воинов всего четверо…
Георг пренебрежительно махнул рукой:
— Что местные касоги… Им тут разгуляться негде. Дуче, поди, уже донесли, что они на волоке шалят. Скоро из Азова прибудут корабли с войском, прошерстят все кочевья, заодно и ушкуйникам новгородским хвосты прищемят. Тутошних касогов мало, тех, которые кочуют; остальные на земле сидят, южнее, перед горами живут. А вот касоги из-за Итили — эт посерьезнее. Им есть куда откочевывать. Так что, никак не удается им хвосты прищемить; вот и ездим в дальние дозоры аж на тридцать дней пути на восход… В позапрошлом году проморгали трехсотенную касожскую ватагу, они два больших каравана ограбили, так купцы сговорились — целый год пошлину не платили! А что, резонно; берешь пошлину — обеспечь безопасность и удобство пути!
После двух кружек язык Георга уже заметно развязался. Горчак налил третью, отпил сам, подождал, пока выпьет воин, спросил, как бы равнодушно:
— А на полуночь далеко ходите? До Урал-камня доходили?
Половец вдруг резко вскинул голову, глянул на Горчака трезвым взглядом, и спросил медленно:
— А чего это ты интересуешься? Это тайна великая есть, куда и докуда мы дозорами ходим… И какие там земли лежат, и какие люди живут…
Горчак равнодушно пожал плечами:
— Да просто, интересно… Сам я много стран повидал, бывал и в Индии, и в стране серов… — и принялся невозмутимо наливать вино в кружки, украдкой мигнул Шарапу со Звягой.