Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Письма
Шрифт:
47
Печ. по автографу (РГБ. Ф. 245. К. 6. Ед. хр. 20). Опубликовано: Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве), Полушин, В мире книг.
Дат.: февраль-июнь (?) 1917 г. — по времени ссоры корреспондентов, после которой Гумилев вернул Л. М. Рейснер ее письма к нему, и дате последнего письма Гумилева к Рейснер (см. № 165 наст. тома).
Письмо не было отправлено. Надпись на конверте: «Если я умру, эти письма, не читая, отослать Н. С. Гумилеву», позволяет заключить, что это — «посмертное» послание Рейснер, которое должно было сопровождать возвращение писем Гумилева в случае смерти «Лери». Нужно отметить, что с февраля 1917 г. переписка шла только «в одну сторону» — Рейснер не отвечала на письма Гумилева, так что наличие в общей подборке ее писем ноября 1916 г. — января 1917 г. означает, что при их ссоре Гумилев вернул все письма, которые у него были с собой. Больше до отъезда поэта во Францию они, очевидно, не виделись.
48
Печ. по: СС IV (С. 546–548).
Автограф — Архив Струве.
Опубликовано:
Энгельгардт Анна Николаевна (в замужестве — Гумилева, 1884 или 1885–1942) — вторая жена Гумилева, ей посвящен «Огненный столп». А. Н. Энгельгардт была дочерью Л. М. Гарелиной-Бальмонт и Н. А. Энгельгардта. Ее отец начинал как поэт (Стихотворения. СПб., 1890), сотрудничал в газете «Новое время», журналах «Вестник иностранной литературы», «Книжки недели», «Русский вестник», «Исторический вестник» и др. как прозаик, переводчик, публицист и литературовед. Он был автором двухтомной «Истории русской литературы XIX столетия» (СПб., 1902–1903). Мать ее, первая жена К. Д. Бальмонта, ушла к Н. А. Энгельгардту от мужа, после того как Бальмонт влюбился в невесту Н. А. Энгельгардта Е. А. Андрееву. В результате возникшего в 1893–1894 гг. «любовного четырехугольника» возникают de facto две новые пары — К. Д. Бальмонт и Е. А. Андреева и Н. А. Энгельгардт и Л. М. Гарелина, — «формальный статус» которых оставался долгое время крайне запутанным. Так как Л. М. Гарелина не давала развод К. Д. Бальмонту, тот вынужден был «узаконить» родившуюся у нее от Н. А. Энгельгардта дочь. Отсюда и уверенность Гумилева, что его жена — дочь любимого им в юности поэта-символиста. Впрочем, Бальмонт хорошо относился к Анне Николаевне («Мне дорога эта девушка со всем своим очарованием и грустной судьбой...»), тем более что она была очень дружна со своим сводным братом, сыном поэта Н. К. Бальмонтом, который тоже жил в семье Энгельгардтов вместе с матерью.
А. Н. Энгельгардт училась в частной гимназии Лохвицкой-Скалон (вместе с О. Н. Арбениной — см. комментарии к №№ 175, 178 наст. тома). По воспоминаниям ее младшего брата, Александра Николаевича Энгельгардта, семья жила «очень уединенной жизнью», тем более что Н. А. Энгельгардт страдал с 1910 г. нервным заболеванием. «Сестра Аня особенно ничем не увлекалась. Читала много. По своему характеру была очень непосредственна, не по летам наивна и всегда — неожиданно обидчива». Закончив гимназию, А. Н. Энгельгардт поступает на Курсы сестер милосердия и, закончив их, работает в военном госпитале, расположенном в том же Эртелевом переулке, где жили Энгельгардты. «...Ей очень шел костюм сестры милосердия с красным крестом на груди. Она любила гулять в Летнем саду... в этом костюме...» Ее «роман» с Гумилевым начался после их встречи на брюсовском вечере в Тенишевском училище 14 мая 1916 г. В 1916–1917 гг. А. Н. Энгельгардт, вызывая бешеную зависть и ревность подруги — О. Н. Арбениной, — переписывается с Гумилевым и регулярно встречается с поэтом во время его отлучек в Петербург с фронта. Сведенья об этом имеются в дневнике О. Н. Арбениной (хотя и в специфической интерпретации): «24 ноября [1916 г.] Письмо... от Ани <...> Она пишет: «Г<умилев> пришел с фронта, я была оч<ень> вероломной по отношению к нему; но все же я его не оч<ень> не люблю!...» Дрянь! <...> И за что это мне, Господи! Мы в один день с нею с ним познакомились; одинаково и очень ему понравились (это-то я наверное знаю); и вот — он пишет ей, а я забыта им, как снега прошлых зим, как зелень старых весен... <...> Мне — мелкие радости, мелкие печали, мелкие волнения, — а ей — любовь и письма прекрасного, великого, бурного поэта!.. 27 ноября [1916 г.] <...> А Ане пишет любимый поэт, и ей жизнь улыбается. 30 ноября [1916 г.] <...> Он ей нравится. Хоть она и говорит — нет, как я. Он возил ее на острова в автомобиле, они ели в Астории икру и груши, приехал к ней в Вознесенск (в Иваново-Вознесенск, где Энгельгардты проводили лето; этот визит состоялся 10–13 июля 1916 г. — Ред.) и грозой, в беседке с настурциями, безумно целовал ее... <...> Он посвящает ей стихи и посылает розы! <...> 27 декабря [1916 г.] <...> Не на радость, а на горе я ей звоню! Незадолго до меня был ей звонок: он. Он просит уделить ему «10 минут». Только что приехал с фронта...» Нужно отметить, что А. Н. Энгельгардт именно в качестве второй жены поэта, «Анны Второй», и адресата его лирики конца 1910-х — начала 1920-х гг. (адресата «Огненного столпа!) была впоследствии излюбленной «мишенью» мемуаристов (прежде всего — «мемуаристок»), которые стремились всячески дезавуировать ее роль в последний период жизни Гумилева, представить ее «недалекой», «сварливой», «мелочной», а ее замужество — результатом случайного стечения обстоятельств. Между тем, как пишет современный исследователь, «все, что известно ныне об Анне Энгельгардт, заставляет думать о ней как о способной, даже одаренной девушке, но не сумевшей (может быть, не успевшей) раскрыться в насыщенной талантами атмосфере тех лет. Близкая к людям выдающимся (Бальмонт, Гумилев), она — в отличие от той же Ахматовой — осталась незамеченной в их тени» (см. подборку материалов: Анна Энгельгардт — жена Гумилева (по материалам архива Д. Е. Максимова) / Публикация К. М. Азадовского и А. В. Лаврова // Исследования и материалы. С. 358–398). См. также комментарии к письму № 60 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома.
...я перепутала адрес... — Парижский адрес Гумилева, действительно, поменялся осенью 1917 г. — см. комментарий к № 169 наст. тома.
...письмо придет чуть ли не через год. — Как указывает Г. П. Струве, письмо было получено в Лондоне, куда его пересылали из Парижа, 3 июня 1918 г., когда Гумилев уже вернулся в Петроград.
...твоя коллекция картин... — В Париже Гумилев коллекционировал экзотическую живопись (см. № 169 наст. тома и № 49 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома). О судьбе вещей Гумилева, оставшихся в Париже, говорится в письме А. Цитрона М. Ф. Ларионову от 30 сентября 1919 г.: «Дело у меня такое: где Гумилев? Его вещи у меня —
...никого из мальчишек не вижу, кроме Володи Ч. ...все наши общие знакомые уехали. — Очевидно, имеется в виду Владимир Степанович Чернявский (1889–1946), поэт, актер, в 1916–1917 гг. поклонник А. Н. Энгельгардт. О. Н. Арбенина, у которой с Чернявским случилась тогда же «печальная история», вспоминала, что у него была книга Гумилева «Чужое небо», по тексту которой ставилась домашняя постановка «Дон-Жуана в Египте», где, помимо Чернявского, участвовали Николай Константинович (Никс) Бальмонт (1890–1926), сын поэта и сводный брат А. Н. Энгельгардт, и Л. И. Канегиссер (1896–1918), поэт, впоследствии — убийца председателя ПетроЧК М. С. Урицкого (см.: Исследования и материалы. С. 436).
Я работаю как сестра в санатории, вне города... — Письмо было отправлено 4 декабря 1917 г. из Лигово, деревни на Петергофской дороге, известной некогда как имение князя Г. Г. Орлова. В начале XX века это был пригородный поселок, ныне — юго-западная окраина города.
49
Печ. по.: Опыты. 1953. № 1.
Автограф — Архив Струве.
Опубликовано: Струве Г. П. Из архива Н. С. Гумилева. Неизданные материалы для библиографии Гумилева и истории литературных течений // Опыты. 1953. № 1. С. 186–187.
Льдов Константин (наст. имя Витольд-Константин Николаевич Розенблюм, 1862–1937) — поэт, прозаик, переводчик. Более всего был известен как детский поэт, автор целого ряда популярных детских стихотворных сборников, издававшихся и переиздававшихся начиная с 1880-х годов вплоть до революции. В качестве «взрослого» поэта (сборники «Стихотворения» (1890), «Лирические стихотворения» (1897), «Отзвуки души» (1899)) был типичным представителем «поэтического межвременья» 1880-х гг., хотя и участвовал в сборнике П. П. Перцова и Д. С. Мережковского «Молодая поэзия» (1895), сотрудничал в журнале «Северный вестник» — оплоте раннего русского символизма (с июня 1896 г. и до завершения издания выполнял обязанности секретаря журнала). В качестве поэта, прозаика и публициста К. Льдов активно публиковался в периодике 1900-х — 1910-х гг. С 1914 г. жил в Париже, в 1918 г. переехал в Женеву, потом — в Брюссель, где издал свой последний сборник стихов «Против течения» (1926). Публикуя письмо, Г. П. Струве писал: «В конце января 1918 г. Н. С. Гумилев, находившийся с лета 1917 г. в Париже <...> прибыл в Лондон. В начале февраля он получил на адрес русского консульства печатаемое ниже письмо от Константина Николаевича Льдова. <...> Гумилев, очевидно, познакомился с ним в Париже. В 90-х годах Льдов сотрудничал в «модернистском» «Северном Вестнике» А. Л. Волынского и Л. Я. Гуревич, и народническое «Русское богатство» даже провозгласило его символистом. <...> В дальнейшем Льдов оказался, однако, совершенно вне символистского течения и стоял далеко от тех литературных кругов, к которым принадлежал Гумилев. Из его письма можно заключить, что и со стихами Гумилева он познакомился лишь в Париже, после личного знакомства с ним» (Струве Г. П. Из архива Н. С. Гумилева. Неизданные материалы для биографии Гумилева и истории литературных течений // Опыты. № 1. Нью-Йорк, 1953. С. 181).
...мы обрадовались, узнав, что Вам удалось пристроиться в Лондоне... — 8 января 1918 г. Гумилев, узнав о том, что русский военный агент в Англии, генерал Ермолов имеет возможность направить на Персидский фронт 26 русских офицеров, подал рапорт генералу М. А. Занкевичу, командовавшему русскими войсками во Франции, о своем желании отбыть из Парижа в Лондон для последующей отправки в Месопотамию. 14 января 1918 г. он был командирован из Парижа в Лондон, однако по прибытию оказалось, что «неудовлетворение... прапорщика Гумилева проездными и подъемными деньгами» было истолковано английским военным ведомством как «отсутствие рекомендации» со стороны его непосредственного начальства (!), и потому «команд<иров>ание его в Месопотамию... отклонили» (см.: Исследования и материалы. С. 294). «Гумилев все-таки задержался в Лондоне еще на три месяца. С помощью Бориса Анрепа... устроился на работу в шифровальный отдел Русского правительственного комитета. Один из его знакомых написал ему из Парижа: «Мы обрадовались, узнав, что Вам удалось устроиться в Лондоне». Но комитет, как и все представительства добольшевистской России, доживал свои последние дни» (Давидсон А. Б. Николай Гумилев. Поэт, путешественник, воин. Смоленск, 2001. С. 285).
Коллекция направлена в отель Друо; туда же, вероятно, последует и обстановка. — «...Из письма явствует, что в Париже [Льдов] имел обстановку и даже ценные картины, которые собирался продавать с аукциона» (Неизданные материалы для биографии Гумилева... С. 181). Возможно, что именно собирание живописи стало причиной знакомства Гумилева со Льдовым (см. № 169 наст. тома, № 48 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома и комментарии к ним).
г. А-в... А. Н. — Сведений об упоминаемых в письме Льдова лицах нет.
Посылаю для самого придирчивого рассмотрения... — «В письме Льдова на том же листке были переписаны <...> четыре его собственных стихотворения. Эти свеженаписанные стихотворения он посылал на суд Гумилеву. Как и вся поэзия Льдова, они большой поэтической ценности не имеют, но любопытны как свидетельство того, что этот совсем не молодой (Льдову тогда было 55 лет) и в сущности далекий от всякого «модернизма» поэт подпал — очевидно, в результате личного общения — под влияние самого Гумилева. Влияние это особо чувствуется в стихотворениях «Кабилы» и «Поэма», отчасти в «Державине». В «Поэме» в типично-банальную «нивскую» поэзию врываются гумилевские нотки. В «Кабилах» чувствуется гумилевская фактура, не говоря уже о самой теме...» (Неизданные материалы для биографии Гумилева... С. 181–182).