Полное собрание сочинений в трех томах. Том 2

Мольер Жан-Батист

Акаст.

Когда о странностях мы говорить начнем — Пожалуй, лучшего примера не найдем: Настиг меня Дамон, красноречив и пылок, И битый час держал на солнце у носилок.

Селимена.

Да, странный человек, но дар его велик: В искусство громких фраз без смысла он проник. Ничто из слов его до мозга не доходит, Он только смутный шум какой-то производит.

Элианта (Филинту).

Ну

что, не правда ли, удачен их дебют? Уж спуска ближнему, наверно, не дадут.

Клитандр.

А вот еще Тимандр забавен чрезвычайно!

Селимена.

Он? С ног до головы — не человек, а тайна! Рассеянно, мельком он взор кидает свой; Вид озабоченный и страшно деловой, Меж тем как у него нет никакого дела. Манера глупая давно всем надоела: Готов всегда любой прервать он разговор, Чтоб вам «открыть секрет»; малейший самый вздор Событьем делает, на удивленье свету, И даже «здравствуйте» он шепчет по секрету.

Акаст.

А как, по-вашему, Жеральд?

Селимена.

Невыносим Скучнейшим хвастовством, и пошлым и пустым. Помешан, бедный, он на дружбе с высшим кругом! Князьям и герцогам он будет первым другом; Всё только титулы; весь круг его идей — Сравненье выездов, собак и лошадей; Со всеми высшими на «ты» он непременно, А к прочим смертным всем относится надменно.

Клитандр.

С Белизой, говорят, они дружны весьма.

Селимена.

Бедняжка! Вот в ком нет ни признака ума! Ее визит ко мне ужасней всякой пытки: Занять ее всегда бесплодны все попытки. Меня бросает в жар, пока ищу я тем, Но оживить ее нельзя никак, ничем. Стараясь справиться с унылостью тупою, Все общие места я тщетно беспокою: Погода, солнце, дождь, жар, холод — ну никак!.. Глядишь, а этих тем запас уже иссяк. Не знаешь, что начать, но длится посещенье, Не близится к концу ужасное мученье; Ты смотришь на часы, зеваешь уж давно — Белизе невдомек. Ни с места, как бревно!

Акаст.

А что вы можете сказать нам об Адрасте?

Селимена.

Напыщенный гордец! Другой не знает страсти. Он себялюбием, как круглый шар, надут; Считает, что его не оценили тут; Он на весь мир сердит, всегда двором обижен: Кто б ни был награжден, уж значит — он унижен.

Клитандр.

А молодой Клеон? В его открытый дом Стремятся нынче все. Что скажете о нем?

Селимена.

Он повару своим обязан возвышеньем, И все к его столу стремятся с увлеченьем.

Элианта.

Он блюда подает, как истый гастроном.

Селимена.

Да,

если б он себя не подавал притом: Он с глупостью своей — не лакомое блюдо, И за его столом мне от него же худо!

Филинт.

Но дядюшка его, Дамис, весьма ценим. Как вы находите его?

Селимена.

Мы дружны с ним.

Филинт.

Вот честный человек, и умница к тому же.

Селимена.

Нет, любит умничать, а что быть может хуже? Всегда натянут он, и видно по всему, Что занят лишь одним: как бы сострить ему! О, угодить ему стараться — труд напрасный! С тех пор как ум в себе открыл он первоклассный, Он критикует все, что пишут, свысока. Решил он, что хвалить — не дело знатока, Что свойство тонких душ — судить как можно строже, А приходить в восторг — да сохрани вас боже! «Глупцы лишь создают кому-нибудь успех». А он осудит всех — и станет выше всех! В гостиных разговор и тот он судит, право, И, руки на груди скрестивши величаво, С презреньем слушает с далекой высоты, Чем это жалкие людишки заняты…

Акаст.

О, черт меня возьми, портрет похож на диво!

Клитандр.

У вас особый дар описывать так живо!

Альцест.

О милые друзья! Вперед, смелей вперед! Пощады никому, свой каждому черед! Вы строго судите, но между тем замечу: Вы с радостью им всем бросаетесь навстречу, Их рады лобызать, им нежно руки жать И ревностно свои услуги предлагать.

Клитандр.

При чем же мы-то здесь? Упреки без утайки Должны вы обратить по адресу хозяйки.

Альцест.

Нет! Обращаются мои упреки к вам. Вы, вы ей курите преступно фимиам! Ее блестящий ум отравою питая, Вредит ей ваша лесть дешевая, пустая, И в ней злословья бы никто не вызывал, Не жди она от вас восторгов и похвал. Да-да, одни льстецы, бесспорно, виноваты В том, что пороками все люди так богаты.

Филинт.

Что значит этот пыл заступничества в вас За то, что бичевать готовы вы подчас?

Селимена.

Как! Вы не видите, что дух противоречья Способен вызвать в нем приливы красноречья? Он должен выказать неудержимый жар, Противоречие — его особый дар. Ужасно для него общественное мненье, И в примиренье с ним он видит преступленье. Он опозоренным себя навеки б счел, Когда бы против всех отважно не пошел. Честь спора для него отрадна и желанна, И спорить сам с собой привык он постоянно: С своими чувствами готов пуститься в бой, Раз выскажет при нем их кто-нибудь другой.